Ранним октябрьским утром еду на конференцию Преображенского содружества малых братств в поселок Красное. Конференция посвящена «людям свободного действия». В подзаголовке стоит «Неожиданные пути возрождения человека и общества». В электричке наблюдаю за происходящим — вокруг меня тот самый человек, который ходит неожиданными путями. Сначала в основном ожиданными — бесконечная череда продавцов всякой всячины: липнущие к стене держалки для тяжести, резинка (дефицит по нынешним временам!) и прочая домашняя дребедень. Народ покупает лениво.
Потом вдруг благообразный усатый дед с неспешным говором: «Часть Библии, Евангелие от Иоанна, предлагаю бесплатно, берите, там много против ересей — это важно сейчас». «А почему в Библию не вошли другие Евангелия, апокрифические?» — вскидывается рядом со мной молодой парень. «Так потому и не вошли, — степенно отвечает старик, — я ж говорю, много ересей».
На бесплатного Иоанна не польстился ни один пассажир.
За окном проносятся рекламные щиты с надписью «Европротокол вместо вызова ГИБДД». Мелькает мысль: ну вот, с Европой мы нынче в контрах, но европротокол пока в чести.
Ближе к Истре в вагон вваливается группа «ветеранов», поют под гитару песню:
Ты прости меня, мама,
Что себя не сберег.
Нас лежит очень много
У кавказских дорог...
И в конце:
Всем народом судите
Тех, кто слал на войну...
Люди дружно подают, только и слышно: спасибо, братишка, спасибо, мамаша...
Когда Преображенское братство праздновало открытие своего культурно-просветительского центра, где проходила конференция, ректор Свято-Филаретовского института и духовный попечитель содружества проф.-свящ. Георгий Кочетков сказал: «Этот дом должен быть открыт для всех людей, верующих и неверующих, православных и неправославных. Он должен стать местом встречи, площадкой для культурного диалога. Необходимо собирать все живое. Россия никогда не будет в изоляции, если мы справимся с этой задачей».
Тогда подумалось, трудненько им будет собирать все живое: даже в Москве такое «собирательство» идет со скрипом, а тут восстановленная трудами братства усадьба почти в полутора часах езды от Москвы, как говорится, не наездишься, не находишься. Но вот прошло шесть лет, и братство не сложило руки, а настойчиво делает свое просветительское дело: регулярно устраивает в центре «Преображение» выставки, собирает конференции, на которые съезжаются люди не только со всей России, но и из других стран. Причем чем дальше, тем шире круг привлекаемых к совместным акциям людей — это уже не только православные волонтеры и другие активные верующие, но неравнодушные и инициативные люди из самых разных сфер: музейщики, ученые, сотрудники светских некоммерческих организаций, в частности «Мемориала», с региональными отделениями которого братство все чаще делает общие проекты.
Нынешняя конференция собрала именно таких людей — 224 участника из 28 городов и 5 стран. Говорили в основном о состоянии нашего общества, о том, насколько успешно удается преодолеть советское прошлое, какие изменения произошли в сознании людей и произошли ли вообще.
Социологи фиксируют откровенное неблагополучие: высокий уровень социальной агрессии, низкий уровень социального доверия. На разовое дело, например, сорганизоваться для помощи в районе наводнения или пожаров, у людей хватает решимости и воли, отметил сотрудник Левада-Центра и профессор ГУ-ВШЭ Алексей Левинсон. Но в целом для общества по-прежнему характерны отношения, основанные на господстве, а не на солидарности. Этой теме был посвящен обстоятельный доклад директора Левада-Центра Льва Гудкова.
Государство, несколько ретировавшееся в первые постсоветские годы, постепенно возвращает себе право представлять интересы общества. И люди принимают его в качестве такого актора. От 85 до 60% россиян говорят, что не могут повлиять ни на какие решения даже на уровне своего двора. В странах с самым высоким уровнем общественной активности (Норвегия, Финляндия, Швеция) 70-75% населения вовлечены в гражданские инициативы. У нас — всего лишь 1,5%, и еще примерно столько же принимает участие в официальных организациях советского типа. Люди не хотят отстаивать свои права в малых коллективах, избавляться от давления репрессивного государства. Итог плачевен: социальная ткань разрушена, среды не развиваются, любому «другому» отказано в автономности и праве на субъектность. Церкви выдан определенный кредит доверия, но ее институты малозначимы в обществе. Поэтому власть с легкостью монополизирует право выступать выразителем коллективных ценностей. И пользуется этим правом самым циничным образом, систематически гася все попытки осознания прошлого, навязывая людям представление об общественном благе как о мощи государства и тем самым продолжая разрушение морали: соблазн отказаться от идеи самоконтроля и самоотчета и присоединиться к власти как к носителю силы весьма велик.
Убеждение, что мы — граждане Великой Державы, компенсирует пассивному большинству травму недееспособности. Отношение к власти в целом неуважительно, отметил Гудков, но за ней признается право менять правила и навязывать свои представления о должном — очень мало кто готов оспаривать высокую значимость институтов насилия в обеспечении механизмов солидарности общества. Так воспроизводится советский человек, само общество его воспроизводит, спорадические попытки выработать более сложное отношение к человеку наталкиваются на ощутимое сопротивление.
Сможет ли развивающееся в стране волонтерское движение, внутри которого рождаются новые способы сохранения свободы, сформировать новую моральную норму — большой вопрос. Со второй половины нулевых большинство волонтерских организаций стоит перед выбором: присоединиться к власти, самоликвидироваться или радикализоваться. Их будущее неопределенно.
О будущем говорить трудно, а вот прошлое дает надежду, не согласилась с «диагнозом» социологов директор Региональной благотворительной общественной организации «Центр лечебной педагогики» (одного из организаторов конференции, кстати) Анна Битова. Социологи измеряют, так сказать, среднюю температуру по больнице, но каждый доброволец, работающий на единение людей, видит немного другое. На ее взгляд, за прошедшие с начала перестройки 25 лет в обществе наблюдается огромная динамика. Во-первых, волонтеров становится все больше, во-вторых, в Москве, например, удалось добиться постановления, что интернаты для детей с проблемами развития обязаны пускать к себе волонтеров, что дети в них обязаны посещать школу, а не обучаться на месте. Да, уважение к «другому», в частности взгляд на людей с проблемами развития как на равных, пока в стране не сложились, но ситуация меняется. 20 лет назад работать с интернатскими детьми было невозможно, призналась Анна Битова: только научишь детей ходить — так их непременно засадят в манеж, чтоб не мешались под ногами. Она и теперь продолжает бороться с персоналом интернатов, чтобы детей не оставляли на целый день в кровати — что же потом удивляться, что они обездвижены? Но наступление идет широким фронтом — с ходьбой в интернатах кое-как примирились, самое время внедрять в головы соотечественников идею личных трусов, а то в интернатах приняты трусы для мальчиков и трусы для девочек, а там уж никто не разбирает...
В прошлом искусствовед, а ныне инженер по тушению пожаров и руководитель группы «Стихийные добровольцы» Анна Баскакова считает, что главное показать людям — так можно. Конечно, добровольческие сообщества распадаются, но ядро, как правило, остается и начинает заниматься какой-то другой деятельностью.
Почетный председатель Пермского краевого отделения «Мемориала» Александр Калих убежден, что появление Альтернативной гражданской службы в России — целиком и полностью заслуга гражданского общества. И то, что служба длится не 10 лет, а всего около двух, — его же.
Руководитель благотворительного проекта«Нужна помощь» Митя Алешковский полагает, что главная задача сегодня — спасать институты, спасающие человека. Нужно организовывать обучающие семинары для благотворителей, объянять им, что иногда лучше отремонтировать в больнице сырую стену, которая является постоянным источником инфекции, потратив на это сущие копейки, чем потом — когда дети уже заразились — вбухивать огромные деньги в дорогостоящие лекарства. Нужно уговаривать бизнес помогать взрослым людям, а не только детям — для взрослых в России существует всего один-единственный благотворительный фонд. Вкладываться в образование детей-сирот, а не забрасывать их бессмысленными подарками. Помогать заключенным. Добро объединяет, заверил Алешковский: во время наводнения в Крымске одну фуру мирно грузили небезызвестный Энтео и его заклятые враги.
Основатель Свято-Филаретовского института и Преображенского братства священник Георгий Кочетков тоже рассматривает свою деятельность как пример волонтерства, только церковного. Все начиналось с библиотеки религиозной литературы, запрещенной в советские годы, поэтому то была библиотека ксероксов (теперь она хранится в культурном центре «Преображение»). Потом начали помогать людям готовиться к крещению, летом 1988-го открыли институт, еще совершенно нелегально, однако в 1990-м уже смогли зарегистрироваться. Когда разрешили открывать храмы, государство поначалу патриархии не очень доверяло, а братству доверяло вполне — открыли целых четыре храма. Вот так и пошло...
Руководитель проекта «Последний адрес» Сергей Пархоменко рассказал, чего удалось добиться за год существования проекта. Создан сайт, утрясены все формальности, первые знаки с именами людей, для которых этот конкретный дом стал «последним адресом», откуда его увели в никуда, в конце октября или в самом начале ноября будут повешены. В разных городах организованы инициативные группы, собрано еще около 300 заявок. Во всех городах, признал Сергей Пархоменко, была сделана одна и та же ошибка: всюду попытались поговорить с начальством. И всюду начальство сказало одно и то же: конечно, нельзя, потому что такого никогда не было. Это привело к решению, что надо обойтись без начальства. Потому что начальство в сущности ни для чего не нужно — нужен дом, который готов повесить на себя мемориальный знак и следить за его дальнейшей судьбой: подкрашивать, когда знак облупится, оберегать от вандалов. В Москве на это готовы сегодня 10 домов, поиск продолжается, в том числе в других городах. Когда первая очередь откроется, наступит черед следующих 300 заявок, которые сейчас проходят экспертизу «Мемориала». На портале «Планета» на проект собрано полтора миллиона рублей — это вдвое больше, чем предполагалось, отметил Пархоменко, так что теперь можно будет поехать в разные города и помониторить ситуацию на месте.
Президент Ассоциации рабочих-христиан Италии провинции Милана (АКЛИ) Паоло Петракка попенял собравшимся, что русские слишком нетерпеливы: в Италии различные неформальные организации начали возникать с конца XIX века, а в России им без году неделя и все уже хотят ощутимых результатов. Как превратить полтора российских процента в 10 итальянских (в Италии шесть миллионов волонтеров, которых поддерживает деньгами почти 30% населения)? Паоло Петракка перечислил три необходимых для этого условия: наличие ясной идентичности, то есть понимания, чего хотим, наличие организованной, автономной от власти структуры и позитивное действие — важно показывать пример. «За свободу надо платить своим выбором и своими деньгами, — сказал он. — Будущее принадлежит тем, кто его делает». Его организация, в которой два миллиона человек (ежегодный взнос — 20 евро), много сил отдает борьбе с мафией, в том числе пытаясь менять сознание людей, ведь в Италии есть целые области, прикормленные мафией.
Необходимость менять общественное сознание представляется едва ли не самым важным делом и председателю правления «Мемориала» Арсению Рогинскому.Островки свободной активности — это главное, что возникло в стране за последние 25 лет, считает он, и не надо все время оглядываться на власть, репрессивная политика нынешней власти совсем не так закономерна, как советской, нужно просто продолжать спокойно делать свое дело, не особенно надеясь на скорый успех. Пусть наши дела и поступки носят символический характер — ведь и те, кто вышел на демонстрацию против ввода советских войск в Чехословакию, не думали, что на самом деле смогут остановить агрессию. Зато репертуар символических поступков сильно расширился. И нужно неустанно объяснять, где преступление и где выход из преступления.
Каждый по-своему формулировал стратегию поведения на будущее: переводчик и публицист Никита Кривошеин повторил известную солженицынскую формулу «жить не по лжи», Лев Гудков призвал к преодолению дефицита моральной ясности. Дефицит моральной ясности — это еще мягко сказано. Адаптировавшись к государственному насилию, мы в большинстве своем пока готовы принять навязываемое нам как норму — и при этом щедро подаем, внимая жалостным призывам «всем народом» судить тех, «кто слал на войну»...