"Последний адрес" — это проект об исторической памяти и отношении к самому страшному прошлому нашей страны. Он существует примерно полгода, пока только как обретающая первые устойчивые формы идея. Будет ли он реализован, зависит не только от авторов — неизвестно, решатся ли на его реализацию власти Москвы. Ведь речь идет о наглядном воплощении памяти о тех, кто был репрессирован за годы существования СССР.
Острая необходимость такой инициативы очевидна. "В Москве столько лет бились, и фактически есть одна мемориальная доска Варламу Шаламову, на которой под невероятным нажимом в последнюю минуту все-таки удалось заставить написать, что в этом доме он жил между двумя арестами.
По сравнению с масштабами репрессий количество мест памяти о них минимально. В Москве эта память фактически вообще никак не присутствует", —
рассказывает историк и представитель "Мемориала" Ирина Щербакова. Она упоминает мемориальныйцентр в Бутово, расстрельный полигон "Коммунарка", Донское кладбище, музей "Пермь-36". Многие из этих мест, по ее словам, в плачевном состоянии.
Журналист Сергей Пархоменко, историк и журналист Елена Висенс, представитель "Мемориала" Ирина Щербакова и социолог Анатолий Голубовский представили 6 июня проект, позволяющий использовать городскую среду для поддержания памяти о репрессиях.
Прототипом московского проекта стала инициатива немецкого художника Гюнтера Демнига. 20 лет назад он решил установить первые камни памяти, "камни преткновения", как назвал их автор. "Ему вдруг показалось, что памятник — это не обязательно большая железная вещь, которая стоит в каком-то одном месте и представляет собой какой-то один объект", — рассказал об идее Демнига Сергей Пархоменко.
Сейчас в разных городах Европы путешественники могут наткнуться на необычный камень в мостовой. Вмурованный в асфальт, брусчатку или мощение булыжник окован листом латуни с коротким текстом. Они всегда устанавливаются у порога того или иного дома.
На камне всего несколько строк: имя и фамилия жившего в нем человека, даты его рождения и смерти и его судьба в нескольких строках — арестован, депортирован, убит, вынужден был покончить с собой.
Иногда, но редко, встречается надпись: "Выжил". Этот рассеянный по миру музей постоянно развивает память о жертвах нацизма.
Принцип проекта: "Одно имя — один знак". Хотя на камнях нет никаких дополнительных пояснений, иногда по ним можно узнать историю целых семей. В пример Пархоменко приводит пять стоящих рядом камней, которые он видел в Баден-Бадене: семья из отца, матери и трех сестер жили в городе, позже бежали во Францию, были кем-то выданы, арестованы, но дочерей родители сумели переправить в Швейцарию. Сами они погибли в Майданеке.
К созданию мемориала художника подтолкнуло то, что при слове "холокост" значительная часть людей вспоминает только о евреях, но не о других жертвах нацизма. Он захотел увековечить таким образом память цыган, потому что в детстве напротив города, где он жил, стоял большой табор. Со временем проект расширился и появились камни в память о свидетелях Иеговы, адвентистах, гомосексуалах, левых, участниках Движения сопротивления — всех, кого погубил нацистский режим.
За каждым таким знаком есть живой человек, который захотел поставить его по определенному адресу с определенным именем. Для того, чтобы поставить такой знак памяти, не нужно давать никаких объяснений. Единственное условие — участник проекта платит за мемориальный камень 120 евро. Этот музей существует исключительно на средства присоединившихся к проекту. После подачи заявки на установку знака архивная группа проверяет, был ли такой человек и что с ним произошло. Щербакова считает, что схема работы этой инициативы — настоящая модель гражданского общества: есть люди, которые следят за состоянием камней, есть сообщество тех, кто такие камни устанавливает, распространяет информацию, появляются и обсуждаются среди активистов новые формы (например, камень, на котором больше информации). Координирует эти инициативы "музей активного антифашизма".
На сегодняшний день в мире установлено более 40 тысяч "камней преткновения" в 650 городах. Эти камни есть в Германии, Австрии, Италии, Бельгии, Голландии, Норвегии, Венгрии, Чехии, Украине. В России не установлено ни одного такого знака, хотя несколько таких попыток было.
Как рассказали авторы проекта, более 300 тысяч дел в архивах "Мемориала" имеют строку "последний адрес" — это место, откуда человека забрали. Эта графа и навела авторов на мысль о том, что именно с последним адресом можно было бы связать знаки памяти о жертвах диктатуры.
Естественно, сразу возник вопрос о временных рамках проекта: нужно ли ограничиваться сталинскими репрессиями? Пархоменко предполагает, что проект может охватить очень широкий период, ведь политические репрессии шли с 1917 года и не закончились со смертью Сталина. Но вопрос о временных границах не единственный. Что делать с тем, что среди жертв репрессий можно найти некоторое количество организаторов предыдущих витков преследований?
На данный момент авторы проекта приняли решение начать его "с самого очевидного" — Большого сталинского террора, поскольку судьбы его жертв хорошо изучены исследователями.
Как уверены авторы, дальше проект начнет развиваться самостоятельно, так, как будут считать нужным члены сообщества — те люди, которые будут на свои деньги устанавливать памятные знаки. Именно так и произошло в свое время с проектом Демнига, который начался с цыган, но теперь касается всех групп жертв нацизма. Следующей группой людей, которым станут устанавливать памятные знаки, могут оказаться жертвы других волн репрессий, священники, профессора МГУ — любые другие жертвы репрессий.
По мнению авторов идеи, важно, чтобы памятные таблички покупали сами люди. Низовая инициатива в таких делах, как показывает практика, куда эффективнее, чем любая другая. Цена памятного знака, по предварительным оценкам инициативной группы, должна быть не более 4000 рублей.
В России не повторят идею с камнями и креплением знаков на стены домов. Тут важны в том числе чисто технические характеристики объекта: чтобы его не сдали в металлолом из-за цветных металлов, чтобы было видно надпись, чтобы он не был подвержен сильному износу из-за сложных климатических условий и т. д. Как отметил Пархоменко, такой вариант сразу создает большие проблемы, потому что у любого дома есть собственник, с которым нужно будет обговаривать этот вопрос. Кроме того, разрешение на установку знака нужно будет получать у властей города.
Авторы решили, что если собственник дома не захочет, чтобы на нем был памятный знак, они не будут пытаться добиться его согласия. Уважение к его правам и отсутствие какого-либо принуждения должно стать ключевым для проекта. Тем не менее уже сейчас инициативной группе удалось договориться с одним товариществом собственников жилья. На одну из лекций о проекте пришли две его представительницы, которые сообщили, что их ТСЖ хочет участвовать в проекте. То есть около 30 домов, на которых можно начинать вешать первые таблички, уже есть, причем некоторые из них имеют очень сложную историю. Так, из бывшего дома Наркомвнешторга увезли более 60 человек, из бывшего дома Наркомата иностранных дел — более 40 человек.
Как подчеркивают авторы, от государства для реализации проекта ничего не нужно. На организационные моменты можно найти спонсоров, уверен Пархоменко, а сами таблички будут оплачивать люди. Проверку данных о человеке и его судьбе будет осуществлять "Мемориал".
"Что нам, собственно, нужно от города? Чтобы не мешал. От города нужно, чтобы он не признавал этот знак мемориальной доской.
Потому что если это мемориальная доска, то все, мы пропали — два года будем утверждать каждую", — замечает Пархоменко. Он отмечает, что на стенах домов висит много разных информационных табличек, которые не утверждает ни один художественный совет: технические сведения о домах, таблички Мосгаза и т. д. Власти в отношении таких знаков делают только одно — утверждают их стандартную форму. Журналист уверен, что доски в память о жертвах репрессий могут быть признаны как раз такими информационными знаками, что существенно упросит порядок их установки. Список мест, где они должны будут висеть, можно будет раз в месяц приносить администрации города и тут же получать разрешение на их установку при условии согласия собственника.
Пархоменко считает, что проектная мощность идеи в Москве — 10 тысяч адресов. То есть со временем такими знаками будет равномерно покрыт весь город. Как отмечает журналист, хотя власти обычно сопротивляются таким инициативам, в московской мэрии в какой-то момент нашлись чиновники, которые были готовы выслушать авторов. Сначала, конечно, разговоры были о том, нельзя ли все-таки обойтись без установки памятных знаков. Но в итоге даже была создана рабочая группа, которая начала заниматься созданием простого регламента утверждения табличек.
"А потом случился "Крымнаш", и все намертво встало. И сразу перестали отвечать телефоны", —
отмечает Пархоменко. "Как-то не понятно, что завтра будет. Может, мы завтра какие-нибудь совсем другие бюсты будем расставлять. Может, не надо тогда", — описывает журналист возможный ход мыслей чиновников в изменившихся обстоятельствах.
Впрочем, различные возражения инициативная группа слышала и до этого. "Очень мрачно. Ну что такое. У нас такой веселый город, такой позитивный. У нас велосипеды, у нас парк Горького, зачем же превращать это в какой-то колумбарий? Кому это надо? И потом, вы понимаете, что это же окажется, что их очень много! На это мы говорили: "Ну да. Окажется. Но, собственно, в этом и вся история. Их окажется очень много даже в первый момент, когда появятся первых 30 тысяч бесспорных табличек. А потом еще начнутся другие", — описывает типичный диалог с представителями власти Пархоменко. Масштабы репрессий, таким образом, станут наглядными, и изгоняемая в последнее время с публичной арены память о них вернется в сознание людей.
Один из "хитрых выходов", которые предлагали в Мэрии, заключался в том, чтобы повесить на стены не таблички, а QR-коды, но против этого инициативная группа высказалась очень резко. Такой подход значил бы разделение города на две "касты": тех, у кого есть смартфоны, чтобы считать этот знак, и всех остальных.
"Так, между нами говоря, у нас в Москве утверждена программа увековечения памяти членов Политбюро ЦК КПСС. И каждый из них получит свою мемориальную доску. Мазуров, Устинов, Андропов, Кулаков. Это у кого нет айфона — им будет вот это", — негодует журналист.
Фактически на данный момент развитие проекта на уровне всей Москвы заморожено по вине властей. Однако остаются 32 дома из ТСЖ, которое решилось устанавливать таблички самостоятельно, пользуясь правом собственника жилья. По словам авторов проекта, на их стенах можно будет установить около 500 табличек, но неизвестно, не попытаются ли их сорвать. "Демниг тоже три года расставлял булыжники без спроса — ни один не выковыряли", — замечает Пархоменко. Как и авторы идеи "Последнего адреса", создатель "камней преткновения" первое время одобрения инициативы от властей не получил. Журналист также отмечает, что устанавливать первые таблички также готовы в Рязани, и, может быть, в итоге она опередит Москву.
Хотя телефоны чиновников отвечать перестали, проект вовсе не замер. Был проведен конкурс на проект памятных знаков среди известных дизайнеров, который закончился удивительной ситуацией — все участники сняли свои работы в пользу одного варианта — идеи Александра Бродского. Как рассказывает Пархоменко, несмотря на то, что проекты были очень разными, за ними стояла общая мысль — "идея выпуклых вещей, которые, фигурально выражаясь, царапаются", приковывают взгляд.
Нашлись и первые люди, желающие участвовать в проекте. Авторам после записей в Facebook, нескольких упоминаний об идее на радио и лекций написали уже 200 человек. Как рассказала менеджер проекта Елена Висенс, среди них есть уникальный заявитель — соотечественница, проживающая в Германии. Она прислала 39 заявок на два дома — те, в которых она жила раньше. Ни у одного из репрессированных жителей этих домов не осталось родственников. Как отмечают создатели проекта, родственные связи, как ни странно, вообще не самая частая мотивация для того, чтобы установить памятный знак.
Скоро откроется сайт проекта, и на нем будет специальная форма, позволяющая проверить наличие адреса или имени в базе "Мемориала" и оставить заявку через Интернет. "Реализация проекта вызывает такое сопротивление, конечно, потому что этот проект связан с самоорганизацией", — замечает Голубовский. По его мнению, за такими инициативами будущее: самоуправление и гражданские инициативы помогают городу воспроизводить себя самостоятельно, без какого-либо существенного участия федеральных властей. В России на это чиновники реагируют очень болезненно, отмечают все авторы проекта.