С 5 мая в Киеве
общественные активисты начали устанавливать таблички в честь
репрессированных во времена СССР. Движение "Последний адрес – Украина" -
аналог российского проекта. Там, за время существования проекта,
активисты установили около 1,5 тысяч табличек на домах (зарегистрировано 1500 заявок, установлено 500 табличек – "Последний адрес"), в которых жили
жертвы сталинских репрессий и география инициативы постоянно
расширяется. В Украине это движение только начинается — уже
зарегистрированы первые 14 заявок для установления памятных знаков.
Свидетелем появления первых адресов стало РБК-Украина.
Был человек — и нет
Во дворе старой многоэтажки на Львовской площади за полчаса до полудня
Дмитрий Белобров и Анна Фурман уже готовы к началу акции. Дмитрий —
председатель организации "Последний адрес — Украина" — выложил у входной
двери шурупы, электродрель и отвертку. Рядом — небольшая лестница. К
фасаду приставлена металлическая табличка с выгравированной надписью:
"Здесь жил Харитон Власович Гуртовенко. Военный. Родился в 1883.
Арестован 31.05.1938. Расстрелян 25.09.1938. Реабилитирован в 1959".
Харитон Гуртовенко в 1919 году возглавлял штаб дивизии армии УНР. В том
же году в его жизни произошел кардинальный поворот – осенью, вернувшись с
войны, он был мобилизован в Рабоче-крестьянскую Красную Армию (РККА).
После увольнения со службы по инвалидности он работал в в Мироновской
буровой партии, лесном совхозе, военруком электрокомбината, нескольких
техникумах и институтах. В 1938 г. Гуртовенко арестовали, обвинив в
причастности к украинскому военно-националистическому движению. Свою
вину он не признал, а через четыре месяца после ареста "тройка" (орган
внесудебного вынесения приговоров в СССР во времена "большого террора"
1938-39 гг.) приговорила его к расстрелу. Спустя 21 год, уже во времена
Хрущева, Харитон Гуртовенко был реабилитирован. Этой дополнительной
информации на мемориальном знаке нет — содержание надписей четко
стандартизировано. Никаких объяснений или комментариев на знак не
вносятся.
Сама табличка — из нержавеющей стали размером с небольшую книгу. Однако
на ней есть одна особенность, отличающая ее от других памятных знаков —
пустое квадратное отверстие вместо фотографии. Мол, был человек — и
нет, объясняет Дмитрий.
— Вот здесь — простой человек, который никак ни на что не повлиял и,
кроме архивных данных, о нем больше ничего нет, — рассказывает он до
того, как начать крепить табличку, пока еще вокруг немного людей, кто
решил понаблюдать за процессом. — И важно понять, что эти люди — они
здесь. Они жили в этих домах, они здесь ходили, они здесь существовали.
Те, кто хочет установить табличку с информацией о репрессированном,
должны отправить заявку активистам. Для этого необязательно нужно быть
гражданином Украины, родственником репрессированного или иметь от
родственников разрешение на установку знака. Сейчас выполняются только
заявки на размещение знаков в память о репрессированных в СССР, которые
были осуждены на смертную казнь. Однако принимаются заявления по
репрессированным, умершим в тюрьме, в лагерях, на пересылках. Вся эта
работа – не бесплатна. Стоимость — около 1 000 грн.
Но процесс установки может затянуться – необходимо иметь разрешение
владельцев или жильцов дома, на который табличка будет крепиться. Первый
опыт переговоров, говорит Дима, показал, что проблем с этим пока нет.
— Все очень положительно реагируют и как-то с открытым сердцем идут, —
говорит он.
В нескольких метрах от места сбора активистов — будка охраны. Перед
началом акции полицейский несколько раз выходит с рацией в руках,
внимательно смотрит на неприкрепленную еще табличку и возвращается
обратно.
— Какая фамилия деятеля? — спрашивает он у Димы.
— Гуртовенко, — коротко отвечает активист, и полицейский возвращается к
себе.
— Можно спросить, а кто он такой был? — спустя какое-то время снова
начинает разговор с Дмитрием полицейский, выдавая то ли человеческую, то
ли профессиональную заинтересованность.
— Военный, — опять коротко отвечает Дмитрий.
— Военный? Какой-то полководец? — не успокаивается тот.
— Нет, он капитан армии Украинской народной республики ... Украинского
государства при Скоропадском.
Полицейский после "ааа" и "спасибо" снова возвращается на свой пост.
Подробности рассказывает Анна, прочитав небольшую лекцию во время
перерывов между интервью. Она — юрист, консультирующий израильских
бизнесменов, которые хотят работать в Украине. В "Последнем адресе" Аня
оказалась неслучайно – ее дед был репрессирован, а его личное дело она
нашла в архиве.
— Его в Одессе репрессировали, по ст. 54-10 и 54-11 Уголовного кодекса
Советского Союза (антисоветская пропаганда и участие в
контрреволюционной организации – ред.) за то, что он не воспринимал
тоталитарные идеи Советского Союза. Он поддерживал Америку, частную
собственность, — говорит она, затягиваясь сигаретой и держа в одной руке
мобильный, пачку сигарет и табличку с именем Харитона Гуртовенко. — Я
помню, как там (в протоколе, — ред.) было написано, что в "холодной
войне" между Советским Союзом и Америкой победит Америка. Можно
представить, что такое сказать человеку в 47-м году. Это все — расстрел.
И его, конечно, отправили на 10 лет в ссылку.
— Я пошел, — наконец-то произносит Дима, поднимается по небольшой
лестнице и начинает крепить табличку. С помощью электродрели он
ввинчивает по углам таблички шурупы, докрутив их вручную. Все это
происходит молча и под тихое наблюдение нескольких десятков людей.
Слышно только звуки электродрели и то, как шурупы входят в старые
кирпичи дома.
Фото: Первая табличка — репрессированному Харитону Гуртовенко на доме
возле Львовской площади (РБК-Украина)
Через несколько минут Дима заканчивает, Аня кладет под табличкой две
каллы с черной ленточкой.
— Не хотел брать коммунистические гвоздики, — объясняет Дмитрий.
Возникает небольшая пауза.
— Ну, здорово, — тихо говорит Дима Ане.
— Здорово, да, — отвечает она.
— С почином.
Спрашиваю у Димы, о чем он думал, когда крепил табличку.
— Чтобы не упасть (с лестницы, — ред.), если честно, — улыбается он.
Фото: Организаторы движения "Последний адрес-Украина" Дмитрий Белобров и
Анна Фурман (РБК-Украина)
Одним из тех, кто пришел посмотреть на установку таблички в рамках акции
"Последний адрес" – правозащитник, председатель Харьковской
правозащитной группы Евгений Захаров. По его словам, сегодня в Украине
отсутствуют масштабные преследования людей за политическую или
гражданскую позицию. Мол, списки политзаключенных, которые
распространяют отдельные организации " во многом притянуты за уши".
— Есть документ Совета Европы, который определяет, что это (политическое
преследование, — ред.) такое, хотя там есть оценочные суждения внутри, —
объясняет он. — Должны быть политические мотивы власти во время
преследования, во-первых. Во-вторых, должны быть нарушении каких-то прав
и свобод, гарантируемых Европейской конвенцией (Европейская конвенция
по правам человека, — ред.).
Фото: На акцию установления памятных знаков пришел правозащитник Евгений
Захаров (РБК-Украина)
Однако Захаров вспоминает два недавних дела, которые подпадают под
понятие политического преследования, хотя этих людей уже освободили.
Например, дело журналиста Руслана Коцабы, который был осужден в прошлом
году. Прокуратура вменяла ему государственную измену и призывы
отказаться от мобилизации, а также препятствование деятельности ВСУ. Суд
лишил его свободы на 3 года и 6 месяцев только за препятствование ВСУ,
но и это решение апелляция признала незаконным.
Сколько всего репрессированных было во времена Советского Союза — вопрос
дискуссионный. По словам активистов движения "Последний адрес -
Украина" официально репрессированных — 700 тысяч. Но, например, в этой
цифре не учтены депортированные крымские татары, а также погибшие
представители националистического подполья на западе Украины. По словам
Евгения Захарова, погибли миллионы. С точным, "постатейным" перечнем
погибших, он приглашает ознакомиться в киевском офисе ХПГ, который
находится в нескольких минутах ходьбы от Львовской площади. По дороге
Захаров говорит, что политическим преследованием можно считать и
Голодомор 1932-33 гг., а потому погибших от голода тоже можно причислить
к репрессированным.
Евгений Захаров заводит в большую комнату, в которой одна из стен
заставлена книгами на историческую и правозащитную тематику.
Председатель ХПГ ищет книгу с портретами Иосифа Сталина и Адольфа
Гитлера на обложке. Ее найти он не может, поэтому открывает другую —
"Права человека в фокусе новейшей истории" 2013 года. В статье
"Необходимость международного осуждения преступлений тоталитарных
коммунистических режимов" (2005 год) показывает цифры: "Советский Союз -
20 миллионов жертв". Это — приблизительные, но задокументированные
факты "массовых казней и казней отдельных лиц, смертей людей в
концентрационных лагерях, жертв голодомора и депортаций".
Внегосударственная память
Как и на Львовской площади, на ул. Шота Руставели активисты снова пришли
заранее, до официального начала акции. Подготовленные каллы, лесенка и
табличка. В этот раз это знак памяти инженеру-строителю Григорию
Вениаминович Констаниновскому, арестованному 30 декабря 1937,
расстрелянному 16 февраля 1938 и реабилитированному в 1957 году. Он был
арестован за то, что он, "являясь с 1929 года агентом польской разведки,
проводил активную шпионскую деятельность на территории Союза ССР в
пользу Польши".
В отличие от дома на Львовской площади, здесь организаторы готовились
заранее — дырки в фасаде просверлили за день до этого.
Фото: Вторая табличка Григорию Константиновскому установлена на доме по
ул. Шота Руставели (РБК-Украина)
За очередным установлением таблички наблюдает российский историк,
заместитель исполнительного директора по научной работе Ельцин Центра
Никита Соколов. Он приехал в Украину технически помочь правильно
проводить работы по установке знаков. Что это значит — он объясняет
довольно размыто.
— Вот вчера я сверлил эти дырки, — улыбается он, говоря именно о
подготовленных дырках в стене дома.
— Но это и они могли сделать, — удивляюсь.
— Могли, но мне надо было показать, как это делать. Есть некоторые
специальные хитрости, — загадочно улыбаясь, отвечает российский историк,
не раскрывая секрета.
Украина не только заимствовала опыт сверления дырок в фасадах старинных
домов. Сама идея увековечения репрессированных таким способом возникла у
российского журналиста Сергея Пархоменко, который и организовал
"Последний адрес" в России. Впоследствии инициатива распространилась и
на другие страны.
Никита Соколов говорит, что эта инициатива "закрепляет
внегосударственную память". Мол, государство привыкло строить
историческую память как героическое повествование о своих победах, при
этом не признавая собственные ошибки.
— Эта память — ее главное достоинство — что она не разводит, а соединяет
страны и народы, — говорит он. — Героическая память о всех победах
будет вечно ссорить поляков с украинцами, русских с украинцами и
поляками, которые будут вечно спорить: "Вы нас обидели. А там мы вас
обидели ". Конца этому не будет.
К дому подходит писательница и переводчица Елена Костюкович. Она —
правнучка инженера Константиновского и инициатор установления памятного
знака ее родственнику. Сейчас она гражданка России, но живет в Италии.
— Вот видите тот маленький балкон, самый квадратный наверху. Вот из этой
комнаты его вывели, — говорит она и, поднимая голову, показывает на
балкон на последнем этаже дома.
По словам писательницы, в шпионаже прадеда заподозрили во время показа
чертежей своим коллегам.
— Вы ведь показываете свои работы коллегам? — риторически спрашивает
она. — И я показываю.
Историю своего прадеда, в детстве, она узнала от своей бабушки.
— Мы могли об этом говорит где угодно. За то, что ты говорил, что у тебя
репрессированный человек в семье, тебя не сажали, тебя не преследовали,
ничего с тобой не делали. Не поддерживали с тобой беседу — это да. Но
это не было запрещено в те времена. Я вам сейчас рассказываю о
семидесятых— восьмидесятых, — уточняет она.
В разговоре оказывается, что родилась писательница именно в этом доме в
квартире. Но после переезда еще ни разу не была в ней.
— Я бы хотела (наведаться в эту квартиру, — ред.), но не уверена, что
они (нынешние жильцы, — ред.) хотят, чтобы я вдруг пришла, да еще и со
всеми вами. Не знаю, стоит ли.
Раньше, по словам охранника одной адвокатской фирмы с первого этажа, в
квартире инженера жила Наталья Окунская, бывшая жена народного депутата
Сергея Власенко. Кто сейчас живет в этой квартире — неизвестно.
— Обычные люди, — говорит охранник и намекает на возможную причину,
почему никто не открывает дверь. — Утром никто не выходил, никто не
заходил.
Этот дом практически "оккупирован" на первом этаже различными компаниями
— от БТИ до баров и магазинов. Для установления таблички активисты
обратились больше месяца назад за разрешением к фармацевтической
компании, у окон офиса которой и планировалось установление знака.
— Я не думаю, что люди будут отказываться от памяти прошлого, от знания
истории своих соотечественников и вообще истории страны, — говорит
директор по организационным вопросам фармкомпании Александр. -
Установление справедливости, хотя бы через 100 лет, это все же событие
для родственников тех людей. И в принципе, это событие для страны,
потому что общество и страна, которая не хочет знать и помнить свою
историю, вряд ли будут иметь нормальное будущее.
— А вы лично знаете, кто этот инженер? — уточняю у него.
— Я толком не знаю, потому что об этом не рассказывали.
Дима уже по отработанному сценарию берется крепить табличку, но его
останавливает кто-то из толпы:
— Дима, подожди, они тоже хотели вкрутить винтики.
"Они" — это потомки инженера.
— Можно, праправнучка? — спрашивает Елена Костюкович.
Праправнучка Маргарита подставляет табличку к заранее подготовленным
отверстиям в стене, вставляет шурупы, но всю основную работу выполняет
все равно Дима. Хотя после завершения он снова просит ее поучаствовать —
положить цветы.
Фото РБК-Украина
— Вот так вот? — спрашивает Маргарита и, получив утвердительный ответ, кладет две каллы на фасад. Через несколько минут на этом месте появляются еще несколько цветов, в том числе и от Елены Костюкович.
Фото РБК-Украина
На этот раз за всем процессом собралось наблюдать вдвое больше людей. Пробка на небольшом тротуаре не могла не вызвать интерес у прохожих. Один из мужчин, обходя толпу спрашивает, что здесь происходит. Коротко объясняю.
— Почему такая маленькая (табличка, – ред.)? Чтобы никто не увидел? -
неожиданно возмущается он, и уходя, добавляет: — Сбросились бы еще по
100 гривен, и я бы сделал нормальную. Посмешище. Позор.