Павел Иванович был, по всей видимости, человеком большого чувства юмора и недюжинного самообладания. В тот момент, когда за ним пришли (а это случилось ровно 21 декабря, в официальный день рождения Сталина), он как раз разворачивал газету с добытой где-то дефицитной рыбой. «Ну, мать, будет у нас сегодня картошка с селедкой», – улыбаясь, сказал он жене. В дверь постучали. «Ну все, поел я селедочки». Эти слова – последние, что остались в памяти членов семьи Павла Юхневича, дежурного по станции Глухоозерская.
На фото из семейного архива: семья Юхневичей, 1930-й год.
Шел 1937-й. Чистки рядов проводились повсеместно, в том числе и на стальных магистралях.
– Конечно, он подозревал, что какие-то процессы происходят, – говорит сегодня Александр Белоусов, правнук репрессированного железнодорожника. – Он же не первый, кто отправился по этому пути, там алфавитные списки составлялись. Знакомясь в позапрошлом году с делом, я просто поразился, насколько обыденно может выглядеть зло. Когда я спросил, а почему в деле нет фотографии, работник архива мне ответил: «Ну что вы, людей проходило так много, что их даже не снимали…» Это действительно работал конвейер.
Для родных арест стал страшным ударом. Павел Иванович был родом из польских крестьян, его жена – из разорившейся литовской дворянской семьи. И если до революции Юхневич занимал довольно высокий пост и его доходов хватало на безбедное существование, то в двадцатых-тридцатых годах на зарплату дежурного по станции они едва сводили концы с концами.
– Они жили в станционном здании, держали корову, какие-то грядки. Прабабушка была не приучена к такой жизни, весь дом был на главе семьи. Кроме того что он служил на железной дороге, он еще и вкалывал по хозяйству. Для детей он был огромнейшим авторитетом, самым главным, несмотря на то что мать учила их прекрасным манерам, французскому языку и игре на музыкальных инструментах, а он был простым крестьянином. Всю жизнь они потом вспоминали в первую очередь отца.
Родных Юхневича заставили в течение 12 часов после случившегося покинуть помещение. Много важных вещей в процессе мытарств пропало: в частности, был практически полностью утерян семейный фотоархив, лишь несколько снимков уцелели и дают возможность сегодня хранить визуальную память о предке, передавать ее следующим поколениям.
«Для меня, моих детей и внуков»
Пересказывать детали дела нет смысла. «Активно боролся против революционного движения», «проводил контрреволюционную агитацию против стахановского движения и других мероприятий партии и правительства», «помогал продвижению эшелонов карательной экспедиции Мина» и тому подобное – весь этот бред, основанный на словах единственного свидетеля, некоего сослуживца, который при передопросе в 1958 году от своих показаний полностью отказался, был тщательно записан сначала от руки, а потом перепечатан на десятках машинописных страниц.
Я перебираю их копии в руках, много раз вчитываюсь и никак не могу вникнуть в суть. Становится легче, когда понимаю: все оттого, что ее там просто нет. Лишь один-единственный листочек, исписанный неровным почерком, апеллирует к разуму и чувствам.
«Мой отец, Юхневич Павел Иванович, в возрасте 64 лет проживал в Ленинграде, где и проработал на железнодорожном транспорте 40 лет, последнее место работы – станция Глухоозерская Октябрьской железной дороги Ленинград-Финляндского отделения. Был осужден 21.12.37 года на 10 лет по статье 58.10. С тех пор я ничего не знаю о нем – знаю только, что он не был виновен и пострадал напрасно. Прошу вас сообщить о нем сведения и пересмотреть это незаконное дело. Это очень важно для меня, моих детей и внуков».
«Он уехал по этапу»
– Это письмо в 1958 году написала в транспортную прокуратуру дочь Павла Юхневича, старшая сестра моего дедушки, Бертова Альфреда Павловна, – рассказывает Александр. – А сам я узнал о нашей трагической семейной истории от другой его сестры, младшей, Элеоноры Павловны. Почти всю жизнь она прослужила в вооруженных силах, участвовала в двух войнах – Финской и Великой Отечественной, и все время в ней жила эта боль.
В 1938 году в Военно-медицинскую академию, где тогда служила Элеонора Павловна, пришел загадочный человек в штатском (воспоминания о таких визитах содержатся во многих семейных историях, связанных с репрессиями). «Я по поручению вашего отца. Ему дали 10 лет без права переписки, он уехал по этапу. Передаю от него привет, писать ему не надо». К тому моменту Павел Иванович уже был расстрелян: все произошло, согласно документам, стремительно – 15 января 1938-го, спустя 25 дней после ареста. А дочь до марта ездила в Кресты с передачами, и их там принимали.
Павел Иванович Юхневич был реабилитирован в 1959-м, но еще долгие годы в свидетельстве о смерти значилось, что умер он от сердечной недостаточности где-то в лагере. И только в 1991-м удалось указать реальную причину.
…Над одним из поросших травой расстрельных рвов Левашовской пустоши до сих пор, если прислушаться, среди тысяч других наверняка можно узнать и его голос: «Ну, мать, будет у нас сегодня картошка с селедкой».
Будет, Павел Иванович, непременно. Будет всегда, пока мы помним вас и эти такие человеческие, такие важные, так наполненные любовью к жизни – ваши последние слова.
________________
Важно:
Родственники Павла Юхневича обратились в проект «Последний адрес» с просьбой установить знак в память о нем. «Последний адрес» – широкая общественная инициатива, имеющая своей целью увековечение памяти наших соотечественников, ставших жертвами политических репрессий.
На сегодняшний день в Петербурге и Москве установлено более 400 знаков «Последнего адреса»: среди домов, где они размещены, – музеи, университеты, другие учреждения. В акции участвуют и многие другие города России. Чрезвычайно важно, что задачей мемориала является увековечение памяти граждан вне зависимости от их чинов и должностей.
Основополагающий принцип поистине народного проекта – «Одно имя, одна жизнь, один знак». Таблички устанавливаются в местах, которые стали последними прижизненными адресами жертв террора. Для Павла Ивановича это – Санкт-Петербург, улица Профессора Качалова, 15, здание станции Глухоозерская (на фото).
Знак «Последнего
адреса» представляет собой небольшую пластину из нержавеющей стали
размером 11 на 19 сантиметров. Вместо фотографии – пустой прямоугольник
как напоминание о том, что от некоторых людей не осталось даже ее. На
табличку простым рубленым шрифтом вручную наносится несколько строк с
сухими сведениями.
«Здесь жил Юхневич Павел Иванович. Дежурный по
станции Глухоозерская Окт. ж. д. Родился в 1874. Арестован 21 декабря
1937. Расстрелян 15 января 1938. Реабилитирован в 1959» – может быть
написано еще на одной.
От «Последнего адреса»: Эта заявка поступила к нам одной из первых, работа над ней ведётся уже в течение двух лет. Несколько раз мы пытались получить разрешение на установку таблички по этому адресу, но подразделение РЖД, находящееся сейчас в здании, не готово взять на себя ответственность и дать письменное согласие на размещение знака.