Валевский Илья Филиппович, 1902, поляк. Судоремонтный завод Севморпути, кузнец. Осужден особой тройкой УНКВД за шпионаж. Расстрелян 8.12.37. Павлов Николай Александрович, 1904, русский. Мурманский рыбакколхозсоюз, заведующий производством (до этого работал редактором газеты «Полярная правда»). Осужден особой тройкой УНКВД за агитацию против советской власти. Расстрелян 30.10.37. Ван-Сен-Дю Владимир Иванович, 1894, китаец. Кировская столовая № 8, старший повар. Осужден тройкой УНКВД за шпионаж. Расстрелян 22.11.38. Русские, китайцы, поляки, чехи, финны, евреи, украинцы - сотни имен. Под обложками томов областной Книги Памяти жертв политических репрессий - сломанные судьбы, горе и слезы.
Укор и урок
То, что Мурманская область, а точнее ее выросшая в советские годы мощная промышленность, строилась на костях заключенных - факт известный. До сих пор в окрестностях Кировска можно наткнуться на колючую проволоку и остовы лагерных бараков - здесь проходила знаменитая 509-я стройка, послевоенное строительство железной дороги от центра полуострова до Поноя. Для сотен тысяч людей из разных уголков СССР наш край стал местом ссылки и мучений.
Но вот слышим ли мы сквозь шелест архивных страниц голоса наших земляков-северян, за которыми приезжал воронок? Полистайте Книгу Памяти - карта этих страшных маршрутов покрывает знакомые адреса. Наугад открываю: Профсоюзов, 19, Челюскинцев, 39, Халтурина, 12, Туристов, 43, Самойловой, 6, Шмидта, 5... Некоторых домов в Мурманске уже нет, на месте бараков выросли девятиэтажки, но адреса остались.
Не только Мурманск, Кировск или Кандалакша, где кипела жизнь, - смертные маршруты пролегли по всем уголкам Кольского полуострова. Например, Княжая Губа, куда явились за сапожником-кустарем, финном по происхождению Эду Ратасальми. Явились в сентябре 1938-го. Расстреляли под Кандалакшей через месяц по обвинению в шпионаже. А в Рослякове в том же 1938-м приехали за Вернером Ранта, сотрудником забытой уже районки «Полярный коллективист». У литератора Вернера, разумеется, нашли запрещенную литературу. Не расстреляли, дали 10 лет лагерей. Умер в заключении четыре года спустя.
Мотористы, плотники, повара, охотники, диспетчеры порта, домохозяйки, корреспонденты, педагоги, капитаны... Они приехали на Мурман поднимать этот дикий край. 58-я статья. Лет через 15 их ждала реабилитация. Большинство - посмертная.
От многих из них не осталось ничего, кроме имен и адресов. Если нанести все эти адреса на карту - хоть страны, хоть области, она запестрит бессчетными точками. И карта такая быть должна - живым напоминанием, укором и уроком. В каждом доме, откуда безвозвратно увозили против воли, должны помнить хотя бы имена.
Камни преткновения
«Последний адрес» - так называется всероссийский проект, организованный правозащитным обществом «Мемориал». Суть в том, чтоб установить на тысячах домов в разных городах России мемориальные таблички в память о тех жильцах, которых когда-то забрали карательные органы. Девиз акции - «Одна жизнь, одно имя, один знак». Денег на это у государства, некогда перемоловшего судьбы людей, просить никто не станет, деньги уже собраны - всем миром. Есть сайты в Интернете, при помощи которых можно собрать средства на любой проект, рассказав о нем людям. Так, инициативная группа за полтора месяца получила почти полтора миллиона рублей, деньги продолжают поступать, а значит, адресов будет больше.
Металлические таблички одинаковые - небольшие, размером с ладонь. Разработал их известный российский архитектор Александр Бродский. Уместятся на пластине имя репрессированного, даты его рождения, ареста, гибели и реабилитации. Устанавливать предполагается на фасаде, чтоб видно было всем. Если дом стал последним прижизненным адресом нескольких человек, их имена разместят в едином блоке.
Группы «Последнего адреса» работают в Москве, Петербурге, Барнауле, Воронеже, Твери, Костроме, Нижнем Новгороде, Петрозаводске, Кирове, Перми… В основе проекта - архив данных, созданный обществом «Мемориал» на базе региональных Книг Памяти. Любой желающий может начать поиск, опираясь на фамилию или адрес. Дальше нужно прислать организаторам акции заявку на установку знака. Более 300 таковых - от частных лиц - уже пришло на сайт проекта. Изготовление знака, правда, придется оплатить инициатору установки, это около 4500 рублей. Собранные же через сайт деньги пойдут на работы по монтажу знаков, согласования, юридическую помощь, архивную работу, уточнение баз данных и создание интерактивных карт городов. Да, разрешение на установку должны давать местные власти, и, думается, без бюрократии не обойдется. Но трудно представить себе в итоге твердый отказ.
Идея «Последнего адреса» не совсем оригинальная. Она позаимствована у немецкого художника Гюнтера Демнига. В рамках проекта «Камни преткновения» он уже двадцать лет устанавливает на мостовых европейских городов памятные плиты рядом с домами, где когда-то жили жертвы Холокоста. Таких плит уже десятки тысяч.
Дача с видом на карцер
Увы, далеко не все архивы открыты. И потому еще есть сотни и тысячи имен тех, кого собственная страна лишила не только жизни, но и истории, права на память потомков, имени, адреса...
Юрий Игнатьев, председатель совета историко-просветительского правозащитного хибинского общества «Мемориал», говорит, в Мурманской области пока ни одной таблички с адресом не установлено. Пожилым членам этого общества не под силу взять всю работу на себя и оплатить сотни табличек, а потомки репрессированных к ним не обращались - возможно, просто не знают об инициативе. Хибинский «Мемориал» же не теряет надежды увековечить память хотя бы тех, кто сложил жизни на стройках Советского Заполярья - спецпереселенцев.
- В 2011 году на улице Кондрикова в Кировске был заложен и освящен камень в основание этого памятника, - говорит Юрий Игнатьев. - Но впоследствии нам предложили перенести памятник в другое место - оно недалеко от центра города, но там глушь: гаражи и разрушенная баня - больше ничего. Сюда же, на улицу имени Кондрикова, который сам был репрессирован, теперь переехал и краеведческий музей, рассказывающий в том числе о труде ссыльных. Установить тут памятник им было бы логично, но администрация города настаивает на том, что в этом месте должен быть памятник Ферсману. Не умаляя заслуг академика, мы все же уверены, что сотни людей, отдавших жизни краю, достойны того, чтоб их память чтили.
Впрочем, как уточнил мой собеседник, сейчас рассматривается еще несколько вариантов расположения памятника жертвам репрессий. Осенью, очевидно, будет найден консенсус.
На днях хибиногорский «Мемориал» обратился за содействием в областное правительство.
Ну а в офисе «Мемориала» в Кировске, в маленьком музее можно увидеть предметы, найденные в экспедициях по местам 509-й стройки, - формы для хлеба из лагерной пекарни, фрагменты ворот лагеря.
Память о тех временах осязаема, она ближе, чем кажется. В дачном поселке Титан, любимом месте отдыха апатитчан, к примеру, сохранился фрагмент стены карцера. А несколько бывших построек гулаговской эпохи на Кольском полуострове, по данным Юрия Игнатьева, до сих пор используются, скажем так, по прямому назначению - для содержания заключенных, уже системы ФСИН.
Голос эпохи большого террора хорошо различим, мы просто перестали вслушиваться. Читая в Книге Памяти адреса расстрелянных, иной найдет не только свой дом, но и свою квартиру...
С учетом степени рассекреченности архивов НКВД считается, что пока обнародована лишь треть имен репрессированных. Так что адресов на карте будет больше.