Москва, Б.Афанасьевский, 17/7

Пяти-шестиэтажный кирпичный жилой дом № 17/7 в Большом Афанасьевском переулке — один из первых крупных жилых домов, возведенных здесь в советское время (1933-1937 годы, архитекторы В.А. Симкин, С.В. Князев). Это самый центр Москвы, где с XVIII века любили селиться профессора Московского университета, творческая интеллигенция. Построенный в стиле позднего конструктивизма, дом резко изменил облик этого уголка старой Москвы.

Согласно базам «Мемориала», как минимум пять жильцов этого дома были репрессированы в годы Большого террора. Двоим из них мы установили памятные знаки в феврале 2020 года. Сегодня к ним добавилась еще одна мемориальная табличка.

Василий Николаевич Кузнецов родился в 1896 году в деревне Макарьино Новоторжского уезда Тверской губернии. Он вырос в крестьянской семье, окончил начальную сельскую школу, затем работал грузчиком, с началом Первой мировой войны был призван в армию рядовым. Видимо, в эти годы он примкнул к революционному движению и в 1917 году вступил в РСДРП. С этого времени вся жизнь Кузнецова была связана с партийной и хозяйственной работой.

В 1926 году Кузнецов был откомандирован в Сибирь. Там он работал секретарем сначала Барабинского, а затем Барнаульского окружных комитетов, хорошо проявил себя и в июле 1928 года был назначен заведующим организационно-распределительным отделом Сибирского краевого комитета партии, а в мае 1929 года был введен в состав его бюро.

К моменту разворачивания коллективизации деревни Кузнецов работал вторым секретарем Западно-Сибирского крайкома ВКП(б). Первым секретарем крайкома в это время был Р.И. Эйхе, приступивший к реализации «сталинского плана» с чрезвычайным рвением, со свойственной ему безоглядностью и бесчеловечной жестокостью. В марте 1930 года в газете «Правда» появилась статья Сталина «Головокружение от успехов», призванная успокоить крестьянство, удержать его от массового сопротивления введению колхозного строя и раскулачиванию. Вина за все «перегибы» в осуществлении плана коллективизации была возложена на местную власть и ее руководителей. Роберт Эйхе в это время тяжело болел, и ответственность, тем самым, падала на второе лицо крайкома – Василия Кузнецова. Как раз в этот момент некоторые партийные и советские работники края решились выступить против Эйхе и написали Сталину письмо с просьбой перевести его на хозяйственную работу. Инициировал это письмо председатель Сибирского крайисполкома И.Е. Клименко, но сам он письмо не подписал, а направил Сталину свою отдельную петицию. Письмо было вручено адресату после того, как Эйхе на XVI cъезде был избран членом ЦК ВКП(б). Сталин всегда опасался подобных «инициатив снизу» и создания прецедентов нарушения партийной субординации, поэтому он полностью поддержал Эйхе и оградил его от всех нападок. Получив письмо, он потребовал: «вышибить» Клименко «со всеми базовскими, ляксуткиными, кузнецовыми» и «оказать полное доверие Эйхе, чтобы впредь неповадно было интриганам всяким клеветать на честных работников и обманывать ЦК». Авторы письма вскоре написали объяснение, где раскаивались и называли свое письмо «крупнейшей политической ошибкой», но после этого их партийная карьера была погублена. Василия Николаевича отозвали в Москву, и с этого времени он работал на сравнительно невысоких хозяйственных должностях. Это, к несчастью, не спасло ему жизнь, но, может быть, по крайней мере, не сделало его прямым организатором террора, его погубившего. Расстрелянный в 1940 году после зверских истязаний Роберт Эйхе был членом внесудебной «тройки» и отправил в лагеря и под расстрел несколько десятков тысяч людей.

Николая Кузнецова арестовали 4 января 1938 года. К тому моменту он работал начальником Главного управления учебных заведений Наркомата пищевой промышленности. Предъявленный ему стандартный набор обвинений в «принадлежности к правотроцкистской подрывной террористической организации» свидетельствует о том, что старого ему не забыли. Одним из фигурантов дела, по которому арестовали Кузнецова, был Яков Кивович Яглом – с ним Кузнецов работал еще в Сибири, а потом они стали коллегами по Наркомату пищевой промышленности. К моменту ареста Василия Николаевича Яглом был уже расстрелян (это случилось 21 августа 1937 года), но его имя как человека, якобы завербовавшего Кузнецова, часто появляется среди предъявленных Кузнецову обвинений в качестве доказательства его участия в контрреволюционном заговоре.

В тюрьме Василий Николаевич написал письмо на имя наркома внутренних дел Николая Ежова, где говорил о своих сомнениях, колебаниях, приведших его к «вредительской деятельности».

Однако от всех признаний, сделанных в этом письме и во время следствия, Кузнецов, как следует из протокола выездной сессии Военной коллегии Верховного суда, отказался во время судебного разбирательства, не признав себя виновным, отметив, что совершил только одно величайшее преступление – оговорил других и себя.

Тем не менее 19 марта 1938 года ВКВС СССР вынесла свое решение, приговорив Василия Кузнецова к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в тот же день.

Василий Николаевич Кузнецов был реабилитирован в 1956 году.

Церемония установки таблички "Последнего адреса": фото, видео