Нынешний дом № 7 по Новинскому бульвару был построен в 1941 году на месте старого дома, в котором в 1930-е годы жили семьи поляков Екатерины Александровны Ивановской и Яна Петровича Тененбаума-Ельского. Оба они стали жертвами политических репрессий.
Ян Петрович Тененбаум родился в 1881 году в городе Петроков (Польша) в семье учителя, по национальности поляк. В 1902 году он вступил в СДКПиЛ (Социал-демократия Королевства Польского и Литвы), был членом правления партии в городе Лодзь. В 1904 году Яна Тененбаума арестовали, но через восемь месяцев освободили под залог, и он эмигрировал в Берлин. Там Тененбаум принял участие в организации нелегальной перевозки партийной литературы в Польшу. Участвовал в революционных событиях 1905 года, за что вновь был арестован и освобожден по амнистии. Но вскоре его опять арестовали и на этот раз уже сослали в Астраханскую область. Тененбаум из ссылки бежал и перебрался в Лодзь, где вновь занялся подпольной партийной работой. В конце 1908 года он эмигрировал в Германию, откуда был выдворен в 1912 году за политическую деятельность.
До конца 1919 года Ян Петрович жил во Франции, а в 1920 году он вернулся в Польшу. В 1919 году он вступил в ВКП(б), а в 1921 году участвовал в операции по возвращению в Россию белого генерала Якова Слащёва.
«Было признано необходимым послать в Турцию ответственного сотрудника с поручением установить непосредственные контакты с генералом <…>. Уполномоченным ВЧК стал Я.П. Тененбаум. Его кандидатуру предложил будущий заместитель председателя ВЧК И.С. Уншлихт – они вместе работали на Западном фронте. <…> Кроме того, Тененбаум обладал богатым опытом подпольной работы, хорошо знал французский язык, что в Константинополе могло пригодиться, с учетом активности французской контрразведки. Перед выездом Ельского (под таким псевдонимом отправлялся в Константинополь Тененбаум) его лично инструктировали И.С. Уншлихт и председатель РВСР Л.Д. Троцкий», – пишет в своей книге «Свои и чужие – интриги разведки» специалист по истории советских спецслужб Александр Зданович.
Именно тогда Тененбаум добавил к своей фамилии подпольный псевдоним Ельский. Во многих документах, в том числе, в следственном деле, он проходит как Ян Петрович Тененбаум-Ельский.
После возвращения из Константинополя Ян Петрович работал в подполье в Лодзи. В 1926 году он был арестован и приговорен к восьми годам тюрьмы, где прослыл строптивым заключенным. Так, он отказался носить тюремную одежду. А когда у него забрали его собственную, он сжег тюремную, чуть не задохнувшись в камере от дыма. Стремясь избавиться от него, администрация переводила его из одной тюрьмы в другую. Воспользовавшись одним из таких «переводов» в 1927 году, Тененбаум бежал, скрывался несколько дней на конспиративной квартире. А затем партийные друзья помогли ему эмигрировать в Советский Союз.
В Москве старого большевика-подпольщика не оставили без работы. Он стал начальником отдела кадров Главрезины. В последние годы был на пенсии.
Но его польское происхождение, старые связи с польскими товарищами по партийной работе, участие в операции по Слащеву, несколько лет пребывания в польских тюрьмах в середине 1920-х годов не могли в годы Большого террора остаться без внимания со стороны органов НКВД. К тому же в августе 1937 года тогдашний нарком внутренних дел Ежов издал приказ под номером 00485 «О фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной, пораженческой и террористической деятельности польской разведки в СССР», положивший начало «польской» операции НКВД. Множество поляков были репрессированы по ложным обвинениям в принадлежности к ПОВ - «Польской организации войсковой», созданной Юзефом Пилсудским в 1914 году и расформированной еще в 1921 году.
11 июня 1937 года был арестован и обвинен в принадлежности к «диверсионно-шпионской сети польской разведки в СССР, т.н. "Польской организации войсковой" ПОВ)» Иосиф Уншлихт, занимавший в то время пост секретаря Союзного совета ЦИК. По версии следствия, он был одним из самых активных участников ПОВ. Так, в 1919 году он якобы вел подрывную работу на Западном фронте, «направленную к поражению Красной Армии и облегчению захвата поляками Белоруссии. <…> Организация под руководством Уншлихта не только снабжала польское командование всеми важнейшими сведениями о планах и действиях нашей армии на Западном фронте (Уншлихт передал полякам план наступления на Варшаву), но проводила планомерную работу по влиянию на оперативные планы фронта в нужном для поляков направлении и развернула широкую диверсионно-повстанческую работу на тылах Западного фронта».
Ян Петрович был арестован 1 сентября 1937 года и обвинен в «контрреволюционной националистической деятельности». Согласно обвинительному заключению, он якобы был «активным участником организации «ПОВ», до выезда в СССР был завербован польской дефензивой (так в оригинале. – ред.), прибыв в Москву, установил тесную связь с участниками «ПОВ» Домбалем, Уншлихтом, Варским, Краевским, Яном Висляк, Домским и др. (осуждены)».
Далее в документе следует отдельно фраза – «Не сознался». Только сейчас, когда появилась возможность знакомиться со следственными делами репрессированных, мы можем представить себе, что именно скрывается за этой скупой фразой – «Не сознался». В следственном деле имеется справка, составленная в 1955 году военным прокурором на основании допросов бывших работников 3-го отдела ГУГБ НКВД, которые вели, в том числе, и дело Тененбаума. В документе, в частности, говорится: «По указанию бывшего руководства НКВД СССР в 1937 году 3-м отделом ГУГБ были произведены массовые аресты лиц польской национальности, в том числе ответственных работников польской Компартии, польской секции Коминтерна, партийных и советских органов по обвинению в причастности к так называемой "Польской организации войсковой" (ПОВ) и связи с польскими разведорганами. <…> следственная работа по делам арестованных поляков характеризовалась грубейшими нарушениями социалистической законности: избиение арестованных, длительные допросы ночью, угрозы, запугивание и др. "Признательные" показания арестованных не перепроверялись».
21 декабря Ян Петрович Тененбаум-Ельский был приговорен к расстрелу по обвинению «в контрреволюционной националистической деятельности». Приговор был приведен в исполнение 29 декабря 1937 года. Ему было 56 лет.
Иосиф Уншлихт был приговорен к расстрелу 28 июля 1938 года.
Жена Яна Петровича, Эдда Карловна Тененбаум была арестована 4 ноября 1937 года по обвинению в «антисоветской агитации и антисоветской деятельности» и 9 апреля 1938 года приговорена к восьми годам исправительно-трудовых лагерей. Срок отбывала в Долинке, «столице» Карлага в Казахстане. По свидетельству родных, по простоте душевной она попалась на провокацию, и ей добавили еще два года лагерей. Изредка ей удавалось написать письма родным.
После освобождения Эдда жила в Кокчетаве, питаясь остатками хлеба в столовой, получая иногда посылки из Москвы. Затем она поселилась в поселке Карабаново, недалеко от Москвы. Там ее разыскал приехавший из Польши племянник Стефан, офицер Войска Польского, и увез ее в Варшаву. Она похоронена на кладбище ветеранов революционного движения.
Их сын Казимир, родившийся в 1911 году, был арестован еще в 1936 году по обвинению в участии в правой оппозиции и осужден на десять лет лагерей. От него поступило только одно письмо из Владивостока. Он писал, что выздоравливает после воспаления легких, ожидает отправки морем на Колыму. Больше о нем никто ничего не слышал. По некоторым сведениям, он погиб при этапировании в лагерь: корабль с партией осужденных, который должен был доставить их на Колыму, затонул в Охотском море.
Ян Петрович Тененбаум был полностью реабилитирован в 1955 году. В постановлении о реабилитации особо указывается, что он был «осужден неосновательно»: он не проходил по делам тех, кто якобы давал ему задания по ведению «контрреволюционной националистической деятельности», связи его с «польской дефензивой» не были подтверждены, «других компрометирующих на него материалов не установлено».
Екатерина Александровна Ивановская родилась в 1905 году в Варшаве (по другим данным, в городе Курово Люблинской губернии). Она окончила Педагогические курсы при гимназии и в 17 лет вступила в Коммунистический союз молодежи Польши (КСМП).
В 1927 году с разрешения ЦК Коммунистической партии Польши она нелегально выехала в Советский Союз на лечение, где и осталась жить, выйдя замуж за своего одногодку и соотечественника Максима Петровича Ивановского, приехавшего в СССР из Польши годом ранее.
Сначала Екатерина Александровна работала на заводе «Гослаборснабжение» (Государственная контора по заготовке и продаже предметов и материалов лабораторного снабжения), который производил и продавал лабораторное оборудование. В 1931 году она уехала на Северный Кавказ, где заведовала школой колхозной молодежи. Там же она вступила в ВКП(б).
По всей вероятности, вскоре она вернулась в Москву, где в 1932 году стала работать секретарем в Колхозцентре СССР, а затем – ответственным исполнителем по кадрам в Наркомате земледелия СССР. В 1934 году Ивановская поступила на работу во Всесоюзный коммунистический институт журналистики им. «Правды» (ВКИЖ) секретарем учебной части, затем - заведующей спецчастью.
В 1935 году при проверке партийных документов Ивановская была исключена из членов ВКП(б) «как балласт» (выяснилось, что партбилет она попросту потеряла). Хотя, возможно, причиной было и то, что к тому моменту ее муж Максим Ивановский был арестован и приговорен к пяти годам лишения свободы за «контрреволюционную деятельность» (срок он отбывал в Воркутинском отделении Ухтпечлага, откуда освободился в 1940 году). В 1935 году она уже получала выговор по партийной линии — «за недостаточную бдительность в политическом отношении при аресте мужа за троцкизм».
После исключения из партии Екатерину Александровну с работы уволили, но позднее восстановили – уже в должности экспедитора. В этой должности она проработала до ареста.
9 октября 1937 года органы НКВД арестовали Екатерину Александровну и обвинили в том, что она «продолжает письменную связь с арестованным мужем-троцкистом». На допросе она утверждала, что после ареста Ивановского не имела с ним никакой связи, «хотя он пытался иметь таковую, писал мне два письма, но я ему не ответила».
Тогда по ходу следствия ей сначала пытались вменить в вину участие «в деятельности правой оппозиции польского комсомола», «антисоветские высказывания», связь с ректором ВКИЖа Вульфом Ноделем, арестованным двумя месяцами ранее «за вредительство», но в конце концов решили пустить по «польской линии» и обвинили в принадлежности к «Польской организации войсковой» (ПОВ), хотя Ивановская уверяла, что никогда, ни в Польше, ни в Советском Союзе о такой организации даже не слышала.
Екатерина Александровна Ивановская была приговорена к расстрелу через два месяца после ареста, 13 декабря. Приговор привели в исполнение 19 декабря. Ей было 32 года.
Всего по «польской операции» в течение 1937–1938 годов было осуждено 139 815 человек, из которых 111 071 были приговорены к расстрелу.
У Екатерины Александровны осталось двое маленьких сыновей восьми и четырех лет — Владимир и Юрий.
Екатерина Александровна Ивановская была реабилитирована в 1957 году. Вина ее была признана недоказанной, а репрессии в ее адрес — необоснованными.
