Москва, Обыденский 2-й пер., 3

Доходный дом по ардесу 2-й Обыденский переулок, 3 был построен в 1914 года в стиле русского классицизма с «французскими» окнами, барельефами, полуколоннами по проекту архитектора П.И Антипова. В 1997 году была проведена серьезная реставрация фасада и декоративных элементов здания.

Согласно базам «Мемориала», по крайней мере два жильца этого дома были расстреляны в 1930-х годах. Одному из них сегодня мы установили памятный знак. Заявку подал его внук Николай Коробов.

Николай Владимирович Сладков родился в 1876 году в местечке Талалаевка Рослянского уезда Полтавской губернии в семье известного агронома Владимира Артемьевича Сладкова. Николай окончил Московский сельскохозяйственный институт (ныне – Тимирязевская академия), где впоследствии преподавал. Его друзьями еще со студенческих времен были академики Николай Иванович Вавилов и Николай Максимович Тулайков (агроном и почвовед), репрессированные в 1937-1940 годах.

В первый раз Сладков был арестован ВЧК в 1921 году по подозрению в «шпионской деятельности». Но через полтора месяца его освободили за недоказанностью обвинения. Тогда за него заступилась жена писателя Максима Горького.

Много позже внук Сладкова, Николай Коробов отыщет в семейном архиве письмо, которое Николай Владимирович написал Е.П. Пешковой в феврале 1932 года.

«Москва. 18.02.1932

Глубокоуважаемая, всеобщая печальница, Екатерина Павловна!

Пишет Вам просьбу Ваш бывший "клиент" профессор Сладков Николай Владимирович, которого Вы в 1921 году выручили из Сибчека (во времена Павлуновского) и везли с собою из Новониколаевска в Вашем вагоне в Москву. Я жив, здоров, со всей семьей ношу в себе постоянную благодарность Вам за скорое возвращение из неожиданной прогулки в Сибирь.

Екатерина Павловна, помогите еще одной семье: белорусского агронома Киприянца Карла Ивановича. Он сослан на 10 лет, а вины за ним никакой, кроме личных счетов на месте бывшей службы. В этом ручаюсь всей своей головой. Его обвиняют в уклонах: саботаже и так далее, а в действительности он отклонил от себя все обвинения и отказался подписаться на заготовленном листе.

Не откажитесь к длинному списку сделанных Вами добрых дел прибавить еще одно. У него осталась в Толочине семья без всяких средств. Прошение его жены находится у Вас.

Отзыв о нем можно получить у Н.Н. Крестинского, у которого он, во времена студенчества, работал секретарем.

Ваш неоплатный должник

Н. В. Сладков»

Одно время Николай Владимирович работал заведующим кафедрой механизации и электрификации сельского хозяйства Тимирязевской академии.

Затем он устроился в Московский технический институт рыбной промышленности (Мосрыбвтуз).

   

Во второй раз Николая Владимировича арестовали 22 февраля 1938 года. «Возможно, тот факт, что дедушка заступался за "уклониста", за "врага народа", оказался роковым для него самого, когда в 1937-38 убийцы НКВД «перевыполняли разнарядки на вышку», выгребая людей по любому поводу», - считает его внук.

Внук Сладкова чудом разыскал соседку своего дедушки по коммунальной квартире, которой сейчас 89 лет. Вот что она рассказала ему о тех трагических событиях:

«Когда пришли за Николаем Владимировичем, то сначала два НКВДшника по ошибке зашли в нашу комнату, - рассказала соседка Сладковых. - Это было примерно в четыре утра. Они нагло и злобно всех подняли, мой папа испугался, конечно, мы все были сонные и в исподнем, нас в таком виде и поставили в дальний угол, никакого постановления об обыске не показали, конечно, да мы и спросить-то боялись. И они начали рыться в наших вещах, бесцеремонно разрывали все, что считали нужным. А минут через 20, видимо, спохватились, что как-то бедновато у нас, а у них ориентировка на профессора. И один из этих убийц переспросил нашу фамилию. Услышав, что мой папа не Сладков, они не извинились, а злобно выругались и пошли к Сладкову.

Николай Владимирович тогда уже развелся с женой Клавдией Капитоновной, чтобы не подставлять ее под удар, так как он знал, что над ним сгущаются тучи: охотников на его место с хорошей зарплатой было много, доносы писали многие молодые сотрудники, чтобы побыстрее продвинуться таким страшным способом. И Клавдия Капитоновна много позднее, уже в хрущевские времена, рассказывала, что муж предупредил ее: «Если за мной придут, меня не провожай, чтобы эти… видели, что мы в разводе, и нет отношений… Иначе и тебя арестуют, а детей отдадут в детдом врагов народа».

Все потом в коммуналке не раз вспоминали, что Клавдия Капитоновна «даже не вышла из соседней комнаты, не простилась, когда мужа уводили». И она сама очень тяготилась этим. Но у нее на руках оставалось трое деток, что она могла сделать?

Еще помню, как примерно за два-три года до гибели Николай Владимирович купил своей единственной младшей дочке Тане роскошную куклу, наверное, немецкую. Эта кукла была в длинном платье, закрывала глаза, когда ее укладывали спать. Это был предмет зависти всего нашего дома. Но Таня не была жадной и давала ее играть и мне, и всем соседским девочкам, и, как ни удивительно, никто эту куклу не испортил.

Я хорошо помню кабинет Николая Владимировича: огромный рабочий стол около окна, выходило оно на стройку огромного Дворца Советов на месте взорванного Храма Христа Спасителя. На столе у Николая Владимировича была красивая дорогая лампа с принятым тогда зеленым стеклянным абажуром, лампа из бронзы, тяжелая. Красивые шкафы с книгами. Несколько статуэток, увы, уже не помню, каких. На столе у Николая Владимировича был порядок, во всяком случае, при нас. Никогда на стульях не висело одежды или чего-то еще. Еще у него в комнате был роскошный большой диван, по тем временам редкость, наверное, дорогой. И было два больших удобных красивых кресла: мы с его дочкой Таней обожали в них забираться, когда он нам читал.

Еще я помню, что средний сын Николая Владимировича – Володя - погиб на войне. А Тему – старшего сына, будущего профессора МГУ Артемия Николаевича Сладкова – на фронт взяли военным переводчиком с немецкого, поэтому у него было больше шансов выжить».

Согласно обвинительному заключению, Сладков якобы еще в 1930 году «был завербован для шпионской деятельности в пользу Германии агентом германской разведки Коганом, которому по день ареста передавал шпионские сведения о состоянии автотракторного парка в СССР, о механизации сельского хозяйства и другие данные шпионского характера».

Комиссия НКВД СССР и прокурора СССР 1 июня 1938 года приговорила его к высшей мере наказания по обвинению в «активной шпионской деятельности в пользу Германии». Его расстреляли 16 июня 1938 года. Ему было 62 года.

У Сладкова остались жена и трое детей.

Николай Владимирович Сладков был реабилитирован в 1956 году «за отсутствием состава преступления». В определении Военной коллегии Верховного суда особо отмечалось, что Сладков был осужден необоснованно. Более того, «дополнительной проверкой также установлено, что во время предварительного следствия к Сладкову применялись запрещенные законом методы следствия, после чего он признал себя виновным в шпионской деятельности».

«В 1934 году дедушка купил дачу в Кратово. Мы с мамой, когда она еще была жива, лет 25 назад поехали в Кратово и нашли эту дачу, - рассказывает Николай Коробов. - Ею владели потомки тех же хозяев, кому бабушка продала эту дачу в 1938 году, не афишируя причин срочной продажи, спасаясь от навалившихся бед, одна с тремя детьми на руках. Нас очень хорошо приняли на бывшей дедушкиной даче, подарили огромную охапку георгинов, а узнав о том, что дедушка так трагически закончил жизнь – сняли шапки».

Табличка была демонтирована по решению председателя ТСЖ дома, ранее давшего согласие на установку, после протеста одного из жильцов. «Последний адрес» надеется, что сможет установить ее повторно, если добрая воля владельцев и жителей дома и уважение к памяти репрессированных людей когда-нибудь возобладают над агрессией.