В начале 1930-х годов при Наркомате заготовок СССР был организован Всесоюзный научно-исследовательский институт зерна (ВНИИЗ). В 1934 году для сотрудников института на Дмитровском шоссе был построен первый на этом шоссе кирпичный пятиэтажный стоквартирный жилой дом с покомнатным заселением: почти все квартиры (больше 90%) были коммунальными. В каждой квартире было четыре комнаты, каждую занимала отдельная семья, а также общая кухня и туалет (ванной, конечно, тогда не было).
Согласно базам «Мемориала», не менее восьми жильцов этого дома стали жертвами политических репрессий.
Заявку на установку одной из табличек – в память А.И. Березовскому – подала его внучка Наталья Кравец, остальные семь заявок подала муниципальный депутат Тимирязевского района Юлия Галямина.
В одной из таких квартир, а именно в квартире № 92 в 10-м подъезде на первом этаже, с 1934 по 1938 годы жил молодой инженер Моисей Айзикович Окландер с женой и сыном Анатолием. Ниже мы публикуем текст, который он написал о своем отце, с добавлением некоторых деталей из архивных документов.
«Моисей Айзикович Окландер родился в 1904 году в бессарабском городе Сороки. В те времена Бессарабия входила в состав Румынии, и Сороки были наполовину еврейским городом. Безработица, бедность и отсутствие возможности учиться были повсеместными, поэтому молодежь почти поголовно увлекалась социалистическими идеями, особенно после революции в соседней России. В Сороках образовался марксистский молодежный кружок, куда входили не очень грамотные, но горячие молодые люди 15-20 лет, которые, в числе прочего, взялись – ни больше ни меньше – за перевод на румынский язык «Капитала» Маркса. Среди них был и Моисей Окландер. Конечно же, полиция (сигуранца) всех их знала, время от времени арестовывала и после беседы отпускала. Процесс был достаточно мирным и всех устраивал: город маленький, и все друг друга знали.
В начале 1920-х годов в Сороках стали появляться агитаторы из Советской России, которые рассказывали о замечательной жизни, наступившей в стране, о блестящей перспективе для всех людей, особенно для молодежи в случае переезда в СССР. Так в 1925 году Моисей Окландер оказался в Одессе, где уже давно жил и работал наборщиком в газете «Гудок» его старший брат. Здесь быстро выяснилось, что почти все, о чем рассказывали агитаторы, – правда: Моисей окончил рабфак, поступил и окончил в 1931 году Одесский мукомольно-элеваторный институт, стал инженером-механиком, с удовольствием работал преподавателем в Мукомольно-элеваторном техникуме в Новочеркасске. Работа в техникуме его увлекала: читая лекции по теоретической механике и сопромату, он был счастлив. Больше того, он влюбился в свою студентку Фаину Лабковскую, и та согласилась стать его женой.
Когда же в Москве образовался Институт зерна и встал вопрос о необходимости привлечения туда специалистов, оказалось, что во всем громадном СССР был только один институт, который готовил специалистов по тематике, и это был Одесский мукомольно-элеваторный институт им. Сталина. По всей стране стали собирать его выпускников. Так Моисей Окландер с молодой женой оказался в Москве. Сначала они жили в Лихоборских бараках в районе Тимирязевского пруда (сейчас там кинотеатр «Байкал»), а с 1934 года – на Дмитровском шоссе, в доме № 1, построенном специально для работников ВНИИЗа.
Примерно в это же время в Москве был организован Московский мукомольно-элеваторный техникум в дополнение к Новочеркасскому, при этом возникла та же проблема с дефицитом специалистов. Директор нового техникума, тоже выпускник Одесского института и сокурсник Моисея Окландера, пригласил того вести его любимые дисциплины – сопромат и теоретическую механику. Моисей, не раздумывая, согласился. О большем он и не мечтал. К тому же в Москве были театры, концерты, друзья, молодость…
В 1936-м родился сын… Конечно, нельзя сказать, что молодая семья витала в облаках и не думала об аресте. Конечно, они думали и эту тему обсуждали. Они решили, что если арест неизбежен, то это – на пять лет. Но чтоб вот так?».
Моисея Айзиковича арестовали 24 марта 1938 года как «румынского перебежчика» (в 1925 году Окландер восемь дней провел в тюрьме по подозрению в незаконном пересечении границы между Румынией и СССР) и обвинили в «шпионской деятельности». Он содержался в Таганской тюрьме. Следователь посчитал, что Окландер не просто так оказался в Одессе: он «в 1925 году был завербован для шпионской работы сотрудником румынской сигуранции Ионеску и переброшен нелегальным путем через границу для шпионской работы на территорию СССР». В Советской России Окландер, по версии следователя, якобы занимался сбором секретных сведений «о расположении заводов, находящихся в Одессе, о вырабатываемой на них продукции, а также сообщал о месте нахождения воинских частей».
Комиссия НКВД СССР и прокурора СССР 29 мая 1938 года приговорила Окландера к высшей мере наказания по обвинению в «нелегальном переходе границы и контрреволюционной деятельности и шпионаже в пользу Румынии». Приговор был приведен в исполнение 7 июня 1938 года. Ему было всего 34 года.
«И вот на этом заканчивается правда в обещаниях агитаторов в Сороках о счастливой жизни в Советской России: молодой и веселый, умный и талантливый человек, любимый и любящий муж и отец был тупо и бездарно расстрелян просто так», - пишет его сын Анатолий Моисеевич.
Моисей Айзикович Окландер был посмертно реабилитирован в 1957 году, дело было прекращено «за недоказанностью предъявленного обвинения, так как дополнительной проверкой установлено, что он был осужден необоснованно, без наличия объективных доказательств его вины». Болеее того, проверкой было установлено, что ни в Одессе, ни в ее округе воинских частей и военных объектов, о которых он якобы кому-то сообщал, в те времена вообще не было. Не подтвердились и все другие факты обвинения.
Документы следственного дела М.А. Окландера
Алексей Илларионович Березовский родился в 1890 году в Москве. Отец был дворянином, мать, Зинаида Андреевна Березовская, белошвейкой, из крестьян. Она умерла, когда мальчику было два года, и Алексея на воспитание взяла тетя, сестра отца, А.В. Свирская.
Детство Алексей провел в Рыбинске, где он учился в гимназии и параллельно подрабатывал, давая частные уроки.
Окончив гимназию, Алексей поступил в Императорский Московский университет, который окончил в 1914 году по специальности «микробиолог». Но начавшаяся Первая мировая война внесла свои коррективы: Березовский ушел на фронт как вольноопределяющийся. Через некоторое время он попал в германский плен. Из-за перебитой во время последнего боя руки его не могли использовать на тяжелых работах и направили работать по вольному найму. Так он стал работником на прудовом хозяйстве в Тюрингии, где и познакомился с опытом рыборазведения, что во многом определило его дальнейшую судьбу.
Вернувшись в Россию в результате обмена военнопленными в конце войны, Березовский, по некоторым данным, вступил в «Союз защиты Родины и Свободы» и участвовал в июле 1918 года в антибольшевистском Ярославском восстании, был личным адъютантом руководителя восстания полковника А.П. Перхурова, который очень ценил Березовского как «человека беззаветной храбрости». Перхуров не раз упоминает имя Березовского и в своей «Исповеди приговоренного», и на допросах в ходе процесса над ним в 1922 году. В стенограмме процесса есть подробный рассказ Перхурова о том, как они с Березовским после разгрома восстания добирались из Ярославля через Нижний Новгород и Казань в Самару.
добровольцем на Первую
мировую войну
«Когда мы двинулись, у нас не было определенного направления. Мы решили добираться до Казани, где предполагали встретить нашу организацию. <…> Когда дошли до Нижнего Новгорода, мой спутник Березовский хотел там разыскать своих знакомых. Мы с Ивановским остались на левом берегу в кустах. Березовский вернулся на следующий день и сообщил, что нашел хороших знакомых, которые отказались его принять, и мы должны были скрываться. Но зато, случайно возвращаясь в город, встретил своего мало знакомого и тот обещал дать свой приют для отдыха. <…> Мы пробыли две недели, может быть, мы бы провели и больше времени, но были уже аресты офицеров и даже доходили до той деревни, где мы жили. Итак, после этого поехали. Доехали до Василь-Сурска, попали под обстрел, бросили лодку и пошли пешком по левому берегу Волги до Казани. Пришли в Казань числа 2-3 сентября».
Березовский, по всей видимости, был с Перхуровым, когда тот командовал 13-й Казанской стрелковой дивизией. По некоторым данным, он был ранен летом 1919 года и, видимо, каким-то образом смог избежать ареста и расстрела. Перхуров же попал в плен в 1920 году к красным партизанам и в 1922-м был расстрелян в Ярославле после показательного суда.
Березовский, по всей видимости, приехал в Москву, где поступил на курсы при Петровской (ныне им. К.А. Тимирязева) сельскохозяйственной академии в Москве. Прослушав курс рыбоводства и рыбоведения у профессора В.К. Солдатова, Березовский взял назначение в Сибирь, где в феврале 1920 года была вновь открыта Енисейская ихтиологическая лаборатория. Березовский получил путевку Наркомата продовольствия на должность заведующего лабораторией, которая в 1921 году вошла в состав научно-промысловой секции «Главрыбы» в Москве как ее местный научно-промысловый орган. В 1925 году лаборатория была переименована в Сибирскую ихтиологическую лабораторию и была переведена в Красноярск.
Помимо административной и организационной работы Березовский участвовал в исследованиях на Байкале и на Оби, вел обработку материалов предыдущих лет. В 1927 году он руководил Нарымской экспедицией, изучавшей реку Обь в пределах Нарымского края и Топольского Севера. В эти годы он публикует много научных работ и статей по рыбному хозяйству Сибири, читает лекции студентам по ихтиологии и гидробиологии, зверобойному промыслу, по технологии обработки рыбного сырья и консервному производству.
«Личное обаяние Алексея Илларионовича и как ученого, и как человека было столь велико, что по окончании средней школы пишущий эти строки стал думать не о поступлении в вуз, а о том, чтобы отправиться на Север, в далекие низовья великой реки», - вспоминал позднее о Березовском известный советский гидробиолог, доктор биологических наук, профессор П.Л. Пирожников, поступивший в Сибирскую ихтиологическую лабораторию практикантом в начале 1920-х годов.
В феврале 1931 года Березовский и ряд его сотрудников были арестованы, но через полгода отпущены на свободу «без последствий». В августе Алексей Илларионович вернулся на работу в лабораторию, но лишь заведующим группой сырьевой базы.
В конце марта 1932 года его перевели в сектор сырьевой базы ЦНИРХ научным руководителем лаборатории рыбоводства ВНИИ морского рыбного хозяйства и океанографии. Инициатором перевода Березовского в Москву был, по всей видимости, Анастас Микоян, возглавлявший тогда Наркомат снабжения.
«Так началась жизнь в Москве, - пишет по воспоминаниям матери внучка Алексея Илларионовича, Наталья Кравец, подавшая заявку на установку памятного знака. - В небольшой комнате жили шесть человек: дедушка, баба Таля (жена Алексея Илларионовича. – прим. ред.), тетя Лена, маленькая Натуся, умершая в 1940 году (средняя и младшая дочери Березовского. – прим. ред.), и мать бабы Тали. Туда же приезжала и подолгу жила моя мама (дочь Березовского от первого брака, жила с мамой в Орджоникидзе (ныне – Владикавказ). – прим. ред.) По ее воспоминаниям, просыпаясь глубокой ночью, она видела склоненного над рабочим столом папу под лампой с зеленым абажуром, прикрытой газетой. Как дедушка кричит, мама слышала всего лишь раз, когда он спустил с лестницы студента-заочника с огромной рыбой, привезенной в качестве взятки. Была интенсивная научная работа, были друзья (а дедушка был замечательным другом), была семья, были две маленькие дочки рядом, и старшая, которая жила далеко и за которую болела душа. Мама вспоминает, как серьезно отговаривал ее папа не идти «в артистки». И отговорил – мама стала микробиологом.
И все остановилось в один миг…»
Алексея Илларионовича арестовали 25 апреля 1938 года. К тому моменту он работал научным руководителем лаборатории рыбоводства ВНИИ морского рыбного хозяйства и океанографии. Его обвинили в «участии в контрреволюционной террористической организации». Его имя есть в расстрельном списке от 29 сентября 1938 года, подписанном Сталиным и Молотовым.
3 октября 1938 года его приговорили к высшей мере наказания и расстреляли в тот же день. Ему было 48 лет.
Алексей Илларионович Березовский был реабилитирован в 1956 году.
При подготовке текста была использована статья «Сибирская ихтиологическая лаборатория» с сайта Лексиопедии.
Петр Михайлович Припутень родился в 1897 году в селе Верхняковцы Борщевского уезда Галиции (ныне – Польша) в многодетной семье крестьянина-середняка. Петр был старшим сыном среди семерых детей.
Когда началась Первая мировая война, Петр ушел на фронт. С 1915 по 1918 год он служил в австро-венгерской армии рядовым в телеграфном полку. Вернувшись с фронта, он некоторое время работал в родном селе, имел собственное хозяйство, одно время служил ассистентом землемера в городе Бучач (Галиция). В те же годы Петр увлекся революционными идеями под влиянием событий в России и даже одно время был членом ревкома в городе Борщево, кандидатом в члены ЦК Компартии Галиции в Тернополе.
За революционную деятельность он подвергся преследованиям и был вынужден эмигрировать в Советскую Россию. Здесь с сентября 1920 по февраль 1921 года Припутень служил в Красной Армии красноармейцем в особом отделе I-й армии и политуправлении Реввоенсовета РСФСР. Затем он обосновался в Москве, где сначала был слушателем Коммунистического университета им. Свердлова, а в мае 1921 года вступил в партию. Затем Петр Михайлович работал лаборантом на желатинном и клеевом заводах в Москве, помощником заведующего аптекарским отделением оптового склада фармацевтического треста, а в сентябре 1922 года поступил учиться в Московский промышленно-экономический институт, который окончил в 1925 году по специальности экономист-плановик.
В сентябре 1925 года партия направила Петра Михайловича в Харьков, где он одно время был пропагандистом ЦК Компартии Украины, затем его перебросили в Одессу, назначив заведующим польской секцией Одесского окружного комитета Компартии Украины.
В Одессе Припутень поступил в аспирантуру Одесского сельскохозяйственного института и параллельно работал референтом планового отдела Одесского окружного исполкома. С апреля 1931 по октябрь 1934 года он – старший научный сотрудник, заведующий экономическим отделом во Всесоюзном научно-исследовательском институте зерна (ВНИИЗ). Затем его назначили старшим консультантом планового отдела треста «Главтабак» Наркомата пищевой промышленности.
Петр Михайлович был арестован 1 декабря 1937 года. Его поместили в Таганскую тюрьму. По версии следствия, он в 1920 году «прибыл в СССР нелегально из Польши и вел подозрительный образ жизни по шпионажу (так в оригинале. – прим. ред.)», имел связи с родственниками и знакомыми в Польше, а в Москве часто бывал в Польском клубе и встречался, в том числе, с членами ПОВ (Польская организация войскова). «Кроме этого имел систематическую связь с высланным из СССР иностранно-подданным (так в оригинале. – прим. ред.) Германии Штымертом за шпионаж».
Польская организация войскова действительно существовала. Она была создана в 1914 году Юзефом Пилсудским, но уже в 1921 году была расформирована. Тем не менее, в годы Большого террора множество поляков были репрессированы по ложным обвинениям в принадлежности к ПОВ или связям с «членами» ПОВ. 9 августа 1937 года тогдашний нарком внутренних дел Николай Ежов издал приказ под номером 00485 «О фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной, пораженческой и террористической деятельности польской разведки в СССР», положивший начало «польской» операции НКВД. В документе, в частности, говорилось:
«ПРИКАЗЫВАЮ:
С 20 августа 1937 года начать широкую операцию, направленную к полной ликвидации местных организаций «ПОВ» и, прежде всего, ее диверсионно-шпионских и повстанческих кадров в промышленности, на транспорте, совхозах и колхозах. Вся операция должна быть закончена в трехмесячный срок, т.е. к 20 ноября 1937 года».
Но срок этот, вместе со сроками на проведение других «национальных операций», несколько раз продлевался: сначала до 10 декабря 1937 года, затем до 1 января, 15 апреля и 1 августа 1938 года.
Суд над Петром Михайловичем был скорый: всего через три недели после ареста, 21 декабря 1937 года его приговорили к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение 29 декабря 1937 года. Ему было 40 лет.
Петр Михайлович был женат, но детей у супругов не было. Однако в Польше рос его сын Казимир от первого брака, который родился уже после эмиграции Петра Михайловича в Россию.
В 1957 году Петр Михайлович Припутень был реабилитирован. Поначалу его жене в апреле 1957 года выдали фальшивую справку о смерти, в которой, по решению сотрудника учетно-архивного отдела Управления КГБ при Совете министров СССР по г. Москве, было указано, что Припутень скончался 19 октября 1939 года от воспаления легких. Такие фальшивые справки выдавались повсеместно, «руководствуясь указанием КГБ при СМ СССР № 108/сс от 24 августа 1955 года». Через полгода, в ноябре 1957-го была проведена проверка, в ходе которой «данных о принадлежности Припутня к агентуре иностранных разведывательных органов установлено не было».
Документы следственного дела П.М. Припутеня
Исаак Юльевич Ланде родился в 1889 году в Одессе в семье приказчика, получил домашнее образование.
В юности Исаак увлекся анархистскими идеями и два года – с 1904 по 1906 годы – состоял в анархистской группе. В 1906 году 17-летнего юношу арестовали. Одесский военный суд приговорил его к 15 годам каторги, в которой он провел 11 лет – с 1906 по 1917 годы.
С 1921 по 1923 годы Ланде работал в отделе снабжения Киевского военного округа, был членом ВКП(б). Затем он перебрался в Москву, вступил в «Общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев» и устроился на работу в одну из артелей общества – «Химкраска» – упаковщиком.
В начале 1938 года НКВДшники «выявили» в системе производственных предприятий закрытого к тому времени «Общества политкаторжан» «разветвленную нелегальную контрреволюционную эсеровскую организацию». Начались повальные аресты среди бывших членов общества.
Исаака Юльевича арестовали 4 марта 1938 года и обвинили в «активном участии в нелегальной контрреволюционной террористической эсеро-бундовской организации, созданной при Обществе политкаторжан». По тому же делу, что и Ланде, проходило еще 22 человека (и это было лишь одно из многочисленных дел против бывших политкаторжан). Все они были членами общества и работали в артелях «Химкраска», «Полиграфтруд», «Цветмет» и комбинате «Озет»: сторожами, упаковщиками, кочегарами, переплетчиками и пр. Одному «фигуранту» этого дела – Анатолию Моисеевичу Шавельзону – уже установлен в Москве памятный знак на «Доме политкаторжан» по адресу: Покровка, 37: https://www.poslednyadres.ru/news/news158.htm. Там же установлены мемориальные таблички и другим членам «Общества политкаторжан», также расстрелянным по обвинению в «участии в контрреволюционной террористической организации».
Многие арестованные на первом же допросе признали себя виновными, как много позже было установлено проведенной проверкой по протесту прокурора - «в силу применения к ним незаконных методов следствия». Допрошенные в 1956 году начальник следственного отделения УНКВД по Московской области Федоров, в отделении которого велось следствие, а также следователи Федосеев, Чепенев и Толмачев показали, что «бывшие члены Общества политкаторжан арестовывались без каких-либо компрометирующих материалов. Признательные показания <…> об их контрреволюционной террористической деятельности являются неправдоподобными, так как никакой контрреволюционной организации при бывшем Обществе политкаторжан не существовало». Более того, в определении Военного трибунала Московского военного округа, прекратившего в 1956 году дело и реабилитировавшего всех его «фигурантов», говорится: «О неправдоподобности показаний привлеченных лиц по настоящему делу свидетельствует также и тот факт, что несмотря на то, что они, ведя борьбу с царским самодержавием, хотя и прошли большую школу конспирации, при проведении ими «контрреволюционной деятельности» против Советского государства совершенно пренебрегали мерами предосторожности. Они <…> на свои «контрреволюционные сборища» собирались для обсуждения антисоветской деятельности в обеденный перерыв. По материалам же дела усматривается, что все они работали в различных артелях города Москвы и практически в обеденный перерыв собираться не могли».
Но историю не повернешь вспять. 28 мая 1938 года тройка при УНКВД по Московской области приговорила 22 человека к высшей мере наказания, в том числе и Исаака Юльевича Ланде. Еще один человек получил десять лет исправительно-трудовых лагерей. Приговор в отношении всех осужденных, кроме Ланде, был приведен в исполнение 3 июня, в отношении Ланде - лишь через два месяца, 26 июля 1938 года. Ему было 49 лет.
У Ланде остались жена и три дочери 18-ти, 14-ти и 12-ти лет.
Исаак Юльевич Ланде был посмертно реабилитирован в 1956 году.
Документы следственного дела И.Ю. Ланде
В квартире № 33 дома № 1 по Дмитровскому шоссе жила семья Полумордвиновых. В годы Большого террора погибли два члена этой семьи: отец и дочь.
Дмитрий Федорович Полумордвинов родился в 1888 году в селе Медяны Курмышского уезда Симбирской губернии. Образования он не получил, по некоторым данным, был полицейским. Еще до революции он перебрался на Дальний Восток.
В Благовещенске в 1912 году в семье родилась дочь Людмила, через год – сын Борис. В 1926 году в семье появился третий ребенок – Надежда. К тому моменту Полумордвиновы уже жили в Харбине, откуда вернулись в СССР в 1932 году.
К моменту ареста Полумордвинов работал ответственным исполнителем в 4-й стройконторе «Медсанстрой».
Дмитрия Федоровича арестовали 26 сентября 1937 года и обвинили, как харбинца, в «шпионаже и участии в белоэмигрантской шпионско-диверсионной террористической организации "Союз русских беженцев"». Его имя есть в расстрельном списке от 13 ноября 1937 года, подписанном Сталиным, Молотовым, Кагановичем и Ворошиловым. Сам приговор Полумордвинову вынесли через два дня, 15 ноября 1937 года, и в тот же день расстреляли. Ему было 49 лет.
Жена Дмитрия Федоровича Харитина Васильевна была арестована и 28 ноября 1937 года приговорена к восьми годам исправительно-трудовых лагерей. Срок она отбывала в знаменитом Акмолинском лагере для жен «врагов народа» (АЛЖИР), куда она прибыла 12 января 1938 года. В АЛЖИРе она пробыла чуть больше года. 22 апреля 1939 года ее перевели в Карлаг, откуда она освободилась 14 ноября 1945 года.
К моменту ареста супругов старшая дочь Людмила была замужем и носила фамилию мужа – Собель. Людмила Дмитриевна Собель не избежала участи родителей – ее арестовали 14 января 1938 года.
Людмила окончила девятилетку в Харбине, где жила с родителями и откуда семья вернулась в 1932 году. По версии следствия, Людмила перед отъездом на родину была завербована агентом японской разведки «для шпионской деятельности на территории СССР в пользу Японии».
Одно время она занимала должность технического работника секретариата предприятия «Заготзерно», на котором якобы и «шпионила». Была членом ВЛКСМ, в 1936 году ее исключили из комсомола после того, как годом ранее «как японский шпион» был арестован и осужден ее муж. Видимо, после этого ее уволили, и в 1938 году она на нигде не работала («без определенных занятий»).
Людмилу, как и отца, приговорили к расстрелу за «шпионскую работу в пользу Японии, сборе и передаче секретных сведений». Случилось это 9 мая 1938 года. Приговор был приведен в исполнение 26 мая 1938 года. Ей было всего 26 лет.
Дмитрий Федорович Полумордвинова и Людмила Дмитриевна Собель были реабилитированы в 1958 году. В определении Военного трибунала Московского военного округа по делу Людмилы Собель особо подчеркивается, что «данных о принадлежности Собель к агентуре иностранных разведок проверкой не добыто».
Документы следственного дела Л.Д. Собель
О двух других жильцах этого дома, ставших жертвами политических репрессий, мы, к сожалению, почти ничего не знаем.
Николай Михайлович Орлов родился в 1893 году в городе Макеевка под Донецком. К моменту ареста он работал старшим научным сотрудником ВНИИ холодильной промышленности Наркомата тяжелой промышленности СССР.
Орлова арестовали 12 октября 1937 года как «участника антисоветской шпионской террористической организации». Его имя есть в расстрельном списке от 13 декабря 1937 года, подписанном Сталиным, Молотовым и Ворошиловым Приговор ему был вынесен через два дня, 15 декабря 1937 года. В тот же день Орлова расстреляли. Ему было 44 года.
У Орлова остались жена Елена Михайловна и сын Борис.
Николай Михайлович Орлов был реабилитирован в 1958 году.
Его сосед и ровесник Иван Михайлович Соколов родился в 1893 году в селе Пичаево Моршанского уезда Тамбовской губернии. К моменту ареста он работал инженером Института по проектированию новых предприятий консервной промышленности («Гипроконсерв») в составе Наркомата пищевой промышленности СССР.
Соколова арестовали 29 апреля 1938 года как «участника антисоветской шпионской террористической организации». Его продержали в тюрьме почти пять месяцев. Его имя под номером 262 есть в расстрельном списке от 12 сентября 1938 года, подписанном Молотовым и Ждановым. 16 сентября 1938 года Соколов был приговорен к смертной казни по обвинению в «шпионаже» и расстрелян в тот же день.
У Соколова остались жена Наталья Александровна и сын Александр.
Иван Михайлович Соколов был реабилитирован в 1957 году.
Церемония установки памятной таблички "Последнего адреса": видео церемонии,
видео: Юлия Галямина о проекте "Последний адрес", фото
