Согласно базам «Мемориала», по крайней мере пять жильцов этого дома были расстреляны в годы Большого террора. Двоим из них сегодня мы установили мемориальные таблички. Обе заявки подали родственники репрессированных.
Сергей Арсеньевич Морозов родился в 1877 году в семье потомственного почетного гражданина Богородска (ныне — Ногинск), фабриканта, председателя правления компании Богородско-Глуховской мануфактуры Арсения Ивановича Морозова.
Морозовы на протяжении всей истории развития мануфактуры заботились о рабочих, об улучшении условий их труда и социально-бытовых условиях жизни. Старожилы отзывались о них как о строгих, но справедливых и заботливых хозяевах. Богородская женская гимназия. С.А. Морозов был членом Попечительского совета и основным благотворителем гимназии, выделившим на её постройку 100 тыс. руб. Источник фото. |
Сергей Морозов окончил 3-ю Московскую гимназию, а позже — физико-математический факультет Московского университета. До революции он заведовал технической частью деятельности Богородско-Глуховской мануфактуры. Как и отец, он был почетным гражданином Богородска, в 1912 году был избран почетным членом Богородского общества распространения среднего образования, а затем возглавил общество.
По ходатайству Сергея Арсеньевича в 1908 году было построено мужское реальное училище, в строительство которого он сам внес первые 50 тысяч рублей. По этому поводу «Богородская речь» писала: «В истории города Богородска имя Сергея Арсеньевича Морозова останется навсегда замечательным как истинного друга просвещения».
Училище открыло свои двери в 1912 году. Изначально в нем учились только мальчики, причем — бесплатно. Школьникам также бесплатно выдавались чернила, линейки, наборы столярных инструментов. В 1914 году школа стала восьмилетней, в нее начали принимать и девочек. Это здание существует до сих пор и до сих пор в нем — школа, одна из самых старых и красивых школ Подмосковья.
С 1917 года Сергей Арсеньевич работал консультантом по национализации фабрик.
После революции, когда в 1920-е годы началось возрождение текстильной промышленности, Сергея Арсеньевича как крупнейшего специалиста привлекли к работе, несмотря на его происхождение (по некоторым данным, его пригласил на работу первый нарком по делам торговли и промышленности Виктор Ногин). Он был выбран в правление текстильного синдиката и принял самое деятельное участие в восстановлении российской текстильной промышленности. С 1918 по 1924 год Морозов заведовал финансовой частью Главтекстиля.
В 1920 году Сергей Арсеньевич был в первый раз арестован. Он проходил по т.н. делу «Тактического центра» и был осужден условно к трем годам заключения за пособничество и финансирование деятельности центра (по этому же делу проходил и экономист Николай Дмитриевич Кондратьев, которому мы установили мемориальную табличку по адресу Тверская, 6). В 1921 году все осужденные по этому делу были освобождены по амнистии.
В 1923 году Сергей Арсеньевич с семьей — женой Анной Ивановной Гладилиной (урожденной Полетаевой) и ее сыном Александром от первого брака — получил небольшую квартиру в доме сотрудников текстильного синдиката на Большой Ордынке. «Это была дружная трогательная пара. Анна Ивановна проявляла самую большую заботу о муже. А здоровье Сергея Арсеньевича требовало этого. И тем не менее работал он очень много, пользуясь большим авторитетом среди специалистов-технологов. Это был мягкий, воспитанный интеллигент, никому не сказавший резкого слова», — пишет в своей книге «Хроника пяти поколений. Хлудовы, Найденовы, Новиковы…» дальняя родственница Морозовых Елена Борисовна Новикова.
С 1924 по 1930 годы Морозов возглавлял финансовое управление Всесоюзного текстильного объединения (ВТО), был членом правления ВТО.
 Сергей Арсеньевич Морозов. 1929 г. |
Всего по делам, связанным с делом «Промпартии», было арестовано более двух тысяч человек. В частности по делу так называемой «Трудовой крестьянской партии» был осужден экономист Николай Дмитриевич Кондратьев.
Морозов провел в Бутырской тюрьме девять с половиной месяцев. 20 апреля 1931 года его обвинили в том, что он «являлся одним из организаторов контрреволюционной организации, осуществлял вредительство в области финансирования текстильной промышленности, тормозя изъятие излишних средств из текстиля на другие нужды народного хозяйства, имел связь с «Торгпромом» (Российский торгово-промышленный и финансовый союз, эмигрантская организация, в состав которой входили бывшие представители российской крупной финансовой и промышленной буржуазии, созданная для борьбы с советской властью. — ред.), давал поручения от организации уезжавшим за границу членам контрреволюционной организации к белоэмиграции, имел связь с иностранными английской и персидской миссиями, через которые пересылал белоэмигрантам шпионские данные, распределял получаемые деньги для контрреволюционной работы».
Морозова приговорили к расстрелу. Но затем приговор был заменен заключением в концлагерь сроком на 10 лет.
Жена Сергея Арсеньевича, Анна Ивановна 29 марта 1932 года была выслана в Юрьев-Польской, где оказалась со своим 17-летним сыном Александром.
В семейном архиве сохранилось только одно письмо Морозова из заключения. Написано оно Александру:
«Милый Саша!Дата и место смерти Сергея Арсеньевича точно неизвестны. Согласно справке, выданной Центральным архивом ФСБ России в 1997 году, Сергей Арсеньевич Морозов умер 27 марта 1932 года в Сиблаге. Причина смерти не указана. В справке же из архива ФСБ, выданной в 2017 году, дата стоит та же, но местом смерти указана больница при Бутырской тюрьме. На единственном сохранившемся письме Сергея Арсеньевича стоит более поздняя дата — декабрь 1932 года. Родственники Морозова склоняются к тому, что он все же погиб в Сиблаге, поскольку именно оттуда была получена единственная весточка из заключения. Где именно захоронен Морозов, неизвестно.
Шлю тебе привет из большого города, где я живу. Это город молодой, сейчас отстраивается. Улицы все прямые и очень хорошие. Все время стоит зима, но переносится легко.
Желаю тебе успехов в работе и в жизни.
Я помню и люблю тебя. Целую крепко.
Твой дядя Сережа.
12-XII-1932».
Сергей Арсеньевич Морозов был реабилитирован в 2002 году.
«Всю свою жизнь до революции и после Сергей Арсеньевич Морозов посвятил служению людям. Он оставил о себе память как о благотворителе, замечательном специалисте, талантливом руководителе, интеллигентном заботливом человеке. Его арест, осуждение и трагическая смерть в заключении были одним из многочисленных примеров чудовищной расправы сталинского режима над совершенно безвинными людьми», — заключает родственница Морозова Елена Александровна Гладилина, подавшая заявку на установку мемориальной таблички и приславшая нам информацию о нем, которая использована в данном тексте.
Карл Яковлевич Страутин (Карл Якоб Страутин) родился в 1894 году в Риге в семье латышей. Его отец Якоб Янис Страутин был из крестьян, к моменту рождения сына он работал в фирме «Express», мать Анна была домохозяйкой. Карл был единственным оставшимся в живых ребенком Страутиных: их дочь Альвина скончалась в трехлетнем возрасте, еще до рождения Карла, а его старший брат Вальдемар умер в 1907 году от тифа.В 1912 году Карл окончил Рижскую городскую торговую школу, в совершенстве знал пять иностранных языков. Какое-то время он работал конторщиком в Риге и Ростове-на-Дону.
В 1915 году, когда ему исполнился 21 год, Карл был призван в царскую армию. Службу он проходил в 101-м пехотном запасном батальоне рядовым. В списках награжденных в 1915 году Знаком отличия Военного ордена (причисленная к ордену Святого Георгия награда для нижних чинов с 1807 по 1917 годы за боевые заслуги и за храбрость) есть и имя Карла Страутина. Позже он был переведен в 7-й самокатный батальон, в котором прослужил до января 1918 года.
Как Страутин оказался в Москве, в семье не знают. Но известно, что после революции войсковая часть, в которой он служил, перешла на сторону большевиков. В 1918 году он стал членом РКП(б). Тогда же он вступил в ряды Красной Армии, был назначен помощником начальника дистанции пограничной охраны Льговского района, где прослужил до ноября 1918 года. Затем его назначили комиссаром 9-го Украинского повстанческого полка. С декабря 1918 по апрель 1919 года Страутин служил инспектором транспортного отдела ВЧК (ТО ВЧК). В апреле 1919 года его вновь мобилизовали в Красную армию и направили на Туркестанский фронт, где он служил начальником технической части информационного отдела фронта. Через год он вернулся на свою прежнюю должность в ВЧК и был повышен до помощника начальника отделения ТО ВЧК. В 1921 году Страутин был переведен в Московский транспортный отдел МОТ ОГПУ оперативным комиссаром.
В декабре 1919 года Карл Страутин женился в Москве на латышке Анне Юрисовне Друваскалн, с которой, по всей вероятности, был знаком еще в Риге. А в 1922 году у них родилась дочь Ася. Тогда же Страутин был демобилизован.
В 1922-23 годах Карл Страутин работал инспектором Народного комиссариата Рабоче-крестьянской инспекции (НК РКИ), затем — инспектором Всероссийского текстильного синдиката (ВТО). В 1924 году его направили в Ригу уполномоченным ВТО при Торговом представительстве СССР в Латвии.
«Я думаю, что дед, вернувшись на родину, был счастлив. К тому времени уже родилась дочь Ася, а в 1926 году в Риге родился и сын, которого на русский манер звали Жоржем или просто Жорой», — пишет внук Страутина Александр Панкратов, подавший заявку на установку мемориальной таблички. После смерти матери, дочери Страутина, он начал изучать историю семьи. Работал в архивах Латвии (благо они открыты) и составил подробную родословную семьи.
Затем Страутин ненадолго вернулся в Москву, где с 1927 по 1929 год работал заведующим подотделом Утильгосторга СССР, много ездил по стране.
 Карл Яковлевич Страутин Источник фото: "Бессмерный барак" |
В 1933-34 годах Карл Страутин — старший инспектор Союзутиля, затем директор конторы Коверкустэкспорта. В 1934-36 годах он вновь за границей — заведующим отделом Кустэкспорта при Торгпредстве СССР в Германии.
В начале 1936 года Страутин вернулся из командировки в Москву. «В стране уже наступило время политических репрессий, о которых боялись говорить вслух. Как ответственный работник дед не мог не понимать, что репрессии могут коснуться и его. В семье поселился страх...», — пишет Александр Панкратов.
С февраля по июнь 1936 года Страутин работает заместителем начальника продотдела Главторга РСФСР. К моменту ареста он занимал должность директора оптовой культтоварной базы промтоварной конторы Главторга РСФСР.
30 ноября 1937 года была издана директива НКВД (приказ № 49990), направленная против латышской диаспоры на территории СССР. С этого момента аресты латышей по всей стране стали носить массовый характер. Репрессии касались, в первую очередь, политэмигрантов и перебежчиков из Латвии, активистов латышских клубов и обществ. Почти в полном составе были истреблены бывшие «латышские стрелки», практически целиком — труппа латышского театра “Скатувэ”. Всего по «латышской линии» в годы Большого террора было осуждено 21 300 человек из них 16 575 приговорены к расстрелу. Только 3 февраля 1938 года на полигоне «Коммунарка» в Бутово были убиты 229 латышей.
Карла Яковлевича Сраутина арестовали 6 декабря 1937 года «по подозрению в контрреволюционной шпионской деятельности». Арест и обыск произвел сотрудник оперативного отдела УГБ Управления НКВД СССР по Московской области Гусев. На допросе 15 февраля 1938 года Страутин «признался» в том, что был «участником террористической группы латышей». Как выбивались из арестованных подобные «признания» известно. Согласно обвинительному заключению, после командировки, «по прибытии в СССР Страутин был завербован в боевую контрреволюционную террористическую организацию латышей, <…> принимал активное участие в подготовке совершения террористических актов над руководителями партии и советского правительства, а также над германским послом с целью спровоцирования войны Германии с Советским Союзом. Для террористической цели имел огнестрельное оружие — револьвер системы «Парабеллум»».
23 марта 1938 года Страутин был приговорен к расстрелу по обвинению в «принадлежности к боевой террористической националистической организации латышей». Приговор был приведен в исполнение 14 апреля 1938 года. В этот день было расстреляно 36 человек, из них 14 латышей.
«После ареста деда (о том, что дед расстрелян ни бабушка, ни мама, ни Жора не знали) жизнь семьи резко поменялась, — пишет Александр Панкратов. — Бабушка, которая не работала, хотя и имела диплом учительницы начальной школы, полученный еще в Либавской Николаевской гимназии до революции, чтобы прокормить двух детей — мою маму 15-ти лет и Жору 11-ти лет — вынуждена была устроиться уборщицей в аптеку, которая находилась напротив дома. Когда в октябре 1941 года началась массовая эвакуация москвичей, бабушка сказала: «Нам терять нечего, ехать некуда. Если Сталин решит сдать Москву, будем отступать в обозах Красной Армии».
Несмотря на арест отца, мама продолжала учиться в 556-й школе Москворецкого района г. Москвы, которую закончила в 1940 году. Жили они очень бедно, как, впрочем, основная масса москвичей. Бабушка потихоньку распродавала вещи, привезенные из-за границы, которые не были изъяты во время ареста мужа. Мама хотела подавать документы на учебу в МГУ на юридический факультет, но документы не приняли, так как она считалась «дочерью врага народа». Чтобы хоть как-то помочь матери, в 1940 году она устроилась работать в Библиотеку им. Ленина на должность библиотечного техника, затем — библиотекаря.
Моя бабушка — Страутина Анна Георгиевна, жена Страутина Карла Яковлевича, умерла в возрасте 57 лет от рака в том же доме, на Большой Ордынке…»
В свидетельстве о смерти Карла Страутина, выданном семье в 1956 году, датой смерти значится 3 марта 1945 года, а причиной — крупозное воспаление легких. Через год, в 1957 году, дочь Страутина добилась его реабилитации и сама была признана жертвой политических репрессий. Но лишь в 1989 году родственники смогли получить свидетельство о смерти с истинной датой — 14 апреля 1938 года — и истинной причиной — расстрел.
В справке КГБ СССР, полученной внуком в 1989 году, особо отмечалось, что «материалы дела в отношении Страутина Карла Яковлевича были сфальсифицированы, следствие велось с грубейшими нарушениями норм социалистической законности. Все сотрудники НКВД СССР, причастные к фабрикации материалов дела, понесли суровые наказания».
«У моего деда была короткая, но насыщенная событиями жизнь. К сожалению, он жил в один из самых трудных периодов истории и Латвии, и СССР. И мама при жизни, и мой брат Валерий, и я до конца не смирились с этой огромной несправедливостью — расстрелом ни в чем не повинного человека, честно выполнявшего свой долг», — пишет Александр Панкратов.
| Архивные фотографии и документы следственного дела К.Я. Страутина* | Церемония установки табличек «Последнего адреса» (фото, видео) |
| *** |
| База данных «Мемориала» содержит сведения еще о троих репрессированных, проживавших в этом доме. Если кто-то из наших читателей хотел бы стать инициатором установки мемориального знака кому-либо из этих репрессированных, необходимо прислать в «Последний адрес» соответствующую заявку. Подробные пояснения к процедуре подачи заявки и ответы на часто задаваемые вопросы опубликованы на нашем сайте. |