Тамара Петкевич в своей книге «Жизнь – сапожок непарный» (СПб, 1993) вспоминает о переезде семьи в новый дом: «Так мы переехали в гораздо худшую, чем на Петроградской стороне, но в отдельную квартиру на Первой линии Васильевского острова. Она была на первом этаже, и окна выходили на северную сторону, что делало ее безрадостной. Однако нам, троим сестрам, нравился двор, уставленный поленницами дров, в который мы выходили гулять. При игре в “казаки-разбойники” за эти поленницы было интересно прятаться. Когда темнело, окна четырех этажей вспыхивали оранжевыми, зелеными и золотистыми абажурами. Двор становился уютным, и было жаль покидать его, когда из открывшихся форточек нас, сдружившихся между собой детей этого дома, одного за другим выдергивали родительские голоса».
Владислав Иосифович Петкевич, поляк по национальности, родился в 1890 году в Риге. Участник Первой мировой войны (на которой он познакомился со своей будущей женой Ефросиньей Мочаловской), в 1918 году он вступил в РКП(б). По словам дочери, места службы и род деятельности Владислава Петкевича в последующие годы определялись не свободным выбором, а так называемыми «назначениями по партийной линии».
 Владислав Иосифович Петкевич с женой Ефросиньей Федоровной и дочерьми Тамарой, Валентиной и Ренатой |
В конце 1920-х годов Петкевич был арестован и около месяца провел в тюрьме. Вскоре после этого он был отправлен «на раскулачивание» в Сибирь. Из воспоминаний Тамары Петкевич: «Меня просто ошеломила присланная из Сибири папина фотография. Я его не узнала. Он отпустил бороду, выглядел необыкновенно измученным и худым. Пробыл отец в Сибири около года и вернулся оттуда действительно каким-то другим, совсем замкнувшимся. По обрывкам фраз и, главное, по некоторым его алогичным, казалось, поступкам можно было заключить, что он в те годы жил сложной внутренней жизнью, разрываясь между велениями партийного долга и простой человечностью. Не знаю, что ему стало понятно в Сибири, но, возвратившись оттуда, он забрал в Ленинград и прописал у себя двух сыновей раскулаченного дяди Гриши. Позже родители прописали к нам уже на другой квартире троих детей второго раскулаченного дяди Коли».
Владислава Петкевича посылали «на прорыв», назначая то начальником строительств, то заместителем начальника на новостройках Ленинградской области. В середине 1930-х годов его перевели на торфоразработки в Назиевстрое (станция Жихарево). Осенью 1937 Владислав Иосифович был исключен из партии за то, что давал рекомендацию в партию своему фронтовому другу, директору торфоразработок «Назия» Иосифу Антоновичу Курчевскому, арестованному накануне. С поста заместителя директора Петкевич был смещен на должность начальника транспортного отдела.«Мама рассказывала, что отец трое суток не ложился спать, повторяя только одну фразу: “Какое эти трое имели право исключать меня из партии?”. Исключали его не на общем собрании, а три человека из бюро. Мама плакала: Владек! Тебя тоже арестуют! Папа яростно кричал: За что? За что меня арестуют? Не городи глупости! Не смей произносить это вслух!», – вспоминает дочь.
 Владислав Петкевич перед арестом |
Владислав Иосифович Петкевич был расстрелян 15 января 1938 года по так называемому списку польских шпионов №54. В предписании, отданном в канун дня расстрела, Петкевич значится 95-м из 97 «шпионов». Место захоронения Владислава Петкевича неизвестно. Скорее всего, это Левашовская пустошь, где дочь установила ему памятный знак.
Из квартиры на Васильевском острове Владислав Петкевич был выписан лишь в апреле 1938 года. В справке из жилконторы «причина убытия не значится».
Тамара Петкевич вспоминает, что через полгода после ареста отца к ним в дом пришел человек, представившийся его магаданским солагерником, и привез от отца письмо и сто рублей. «Мы держались за эту иллюзию», – пишет Тамара Владиславовна.
«В 1943 году арестовали меня, его старшую дочь. Осудили по статье 58 часть 2 на семь лет лишения свободы. Я шла путем отца, веруя в то, что мы оба живы, и разница лишь в том, что мы находимся в разных лагерях. Он на востоке, а я на севере одной и той же страны».
После своего освобождения Тамара Владиславовна с сестрой Валентиной (мама и младшая сестра Рената погибли от голода в блокадном Ленинграде) разыскивали отца. Как и многие семьи, получив в 1957 году справку о реабилитации, они получили и ложное свидетельство о смерти отца в заключении в 1942 году. Правда о расстреле стала известна Тамаре Петкевич лишь в 1990-е годы: «Убийство человека именовалось не расстрелом, а “без права переписки”, “абсцессом печени”. Год уничтожения из 1938-го перекочевывал в 1942-й. Без тени смущения и совести эти документы заверялись государственными печатями и подписями юридически правомочных лиц. Подделывался почерк расстрелянного человека. Являлся подставной субъект. Приложенным к письму 100 рублям надлежало доказать, что труд рабов-заключенных оплачивается. И вместе со всем этим конгломератом подмен сама жизнь оборачивалась подлогом и фальшью, а идеи – фикцией».
Табличку в память о Владиславе Иосифовиче Петкевиче мы установили 5 июня 2016 года по инициативе его дочери, актрисы и писательницы, бывшей политзаключенной, Тамары Петкевич и журналистки Гульсары Гильмутдиновой. Тамара Владиславовна присутствовала на церемонии (видео).
Фото: Инициативная группа «Последнего адреса» в Санкт-Петербурге
| *** |
| Книга памяти "Ленинградский мартиролог" содержит сведения о еще двоих
репрессированных, проживавших в этом доме: Федоре Алексеевиче Видинге и Юлиусе Иогановиче Лукке. Если кто-то из наших читателей хотел бы стать инициатором
установки мемориального знака кому-то из них, необходимо прислать в «Последний адрес» соответствующую заявку. Подробные пояснения к процедуре подачи заявки и ответы на часто задаваемые вопросы опубликованы на нашем сайте. |